top of page
Еврейски герои
Расстрелян тройкой

Гилель Каплинский

1912 – 2004

Гилель Каплинский

«С тревогой открываю газету, слушаю новости по радио. Желание быть с вами сильнее, чем когда-либо… Вы даже не можете себе представить мое душевное состояние. Всего наилучшего. Праздник свободы приближается. Время действительно пришло», – так описывал в письме свои переживания о происходящем в Эрец-Исраэль простой советский строитель Гилель Каплинский. Письмо, датированное 29 марта 1948 года, он отправил из Курска, ничуть не опасаясь советской цензуры. Бояться ему, прекрасно знакомому с советскими пенитенциарными учреждениями, надоело. Да и не было особого смысла, ведь Министерство госбезопасности СССР и так было осведомлено о его взглядах и неоднократных ходатайствах о выезде в Палестину.

Бесстрашный сионист Гилель Каплинский родом был из Миргорода на Полтавщине, ярко описанного Гоголем в его повестях. Типичным еврейским штетлом Миргород не был, но к началу двадцатого века евреи составляли в городе большую и влиятельную общину. Отец Гилеля, Иосиф Менделевич, уроженец местечка Дятлово на Гродненщине, в молодости экспортировал украинскую сельскохозяйственную продукцию в Западную Европу, и примерно в 1904 году окончательно переехал из Беларуси в Украину, выбрав Миргород в качестве места жительства. Каплинский-старший был человеком верующим, неукоснительно соблюдавшим законы Моисея. В свое время он даже учился в известной на весь еврейский мир ешиве «Слободка». Его супругу, мать Гили, звали Фейга Арьевна Иоселевич. Занималась она семьей, воспитывая дочерей Сару, Хану, Шифру и Хаю, а также четырех мальчиков: Моисея, Аарона, Гилеля, Элю.

С самого детства родители прививали детям любовь к Израилю. Эрец-Исраэль была центром всех разговоров, мечтаний и представлений семьи Каплинских. Когда в 1907 году родился Моисей, старший брат Гилеля, то в лесу Герцля, под Реховотом, в его честь Еврейским национальным фондом было посажено дерево. Так пожелали его родители, щедро пожертвовавшие на посадку дерева Еврейскому национальному фонду, занимавшемуся приобретением и освоением земли в Эрец-Исраэль. Были у Каплинских и акции «Еврейского колониального банка», которые глава семейства во время Гражданской войны вынужден был сжечь в печи.

У Каплинских всегда было полно книг: и у деда Менделя, и у отца стояло по два шкафа с литературой на святом языке. В самом начале революции отец Гили свою библиотеку серьезно расширил: привез несколько возов книг из Полтавы. Эти несколько сот томов на иврите, в основном оригинальную и переводную художественную литературу, Гилель Каплинский читал все детство.

В шестилетнем возрасте Гиля Каплинский начал свою науку. В один прекрасный день к нему в комнату торжественно вошел дед Мендель, закутал мальчика в талес и на руках отнес в хедер. Сдал, так сказать, внука в ученье меламеду. При этом он награждал малыша горстями монет, которые, по словам дедушки, сыпали ему с неба ангелы. В хедер Гиля пришел уже с большим багажом знаний, поэтому учился со старшими ребятами. Некоторое время хедер работал легально, но затем его закрыли. Меламед, чудесный педагог и большой знаток Танаха, стал собирать группу тайком в синагоге, но и эти занятия вскоре прекратились.

В советскую школу Гилель Каплинский пошёл сразу с четвертого класса. Семилетку он окончил в 1928 году, так и не став пионером. Его сердце с детства принадлежало Сиону, а не партии большевиков-ленинцев. Еще до своего выпуска из школы Гиля Каплинский вступил в молодежное сионистское движение «Гашомер Гацаир».

Вообще, в те годы в Миргороде беспартийной детворы не было: кто-то из сверстников Гили состоял в правом «Гашомер Гацаир», кто-то – в более левой, но также сионистской «Югенд ЦС», активны были взрослые ребята из Единой всероссийской организации сионистской молодежи (ЕВОСМ). Сначала Гиля Каплинский был «цофе» – скаутом, а в 17 лет, в 1929 году, присоединился к «богрим» – взрослым «шомерам». В их «снифе»-отделении насчитывалось около 35 активных членов. Руководила ими Берта Свечкова – энергичная девушка, состоявшая в ЕВОСМ, курировавшем тогда «шомеров» в правом «Гехалуце».

Миргородская молодежь из правого «Гашомер Гацаир» выпускала свой журнал, постоянно собиралась на беседы и лекции об истории еврейского народа и строящейся Палестине, изучала иврит. Были у них еще и уроки труда и рукоделия, а также коллективная обработка огорода, который ребята обустроили прямо в черте города.

Не желающие мириться с текущим положением дел, еврейские коммунисты и сотрудники ОГПУ решили нанести по «контрреволюционерам» удар. В 1927 году Берту Свечкову арестовали и отправили в ссылку в казахский Шымкент (Чимкент). Большинство тех, кто клялся перед знаменем «Гашомер Гацаир» в верности идеалам, от движения отошли, дав публикацию в газету, что больше никакого отношения к сионистскому движению иметь не желают.

Гилель Каплинский ареста смог избежать, но сидеть сложа руки или трусливо идти с повинной в комсомол не собирался. Молодой человек решил проявить инициативу и, в конце концов, собрал ячейку заново. Теперь она насчитывала с десяток самых непреклонных активистов.

Практически сразу после восстановления кружка «Гашомер Гацаир» в Миргороде активистам удалось связаться с московским Гдудом. Так называлась ячейка организации, которая базировалась прямо под носом у советской верхушки, в Москве и области, и состояла из самых стойких сионистов, съехавшихся в столицу. Вскоре в Миргород приехала из Москвы молодая посланница, которая предложила миргородцам ехать в Москву для усиления Гдуда.

В московский Гдуд из Миргорода был направлен самый активный – Гилель Каплинский. В первых числах ноября 1929 года семнадцатилетний Каплинский выехал в Москву. На месте все прошло без сучка и задоринки: в условленном месте Гилель встретил связного, который поселил его на явочной квартире. Через несколько дней тот же человек отвез Каплинского в его новое подпольное жилье.

Секретное место находилось на железнодорожной станции Перловка по Казанскому направлению. Это был дачный поселок, где сионисты, под видом студентов и абитуриентов московских вузов, совместно снимали квартиры. В одну из таких коммун определили и Гилеля. Обосновавшись на даче, первым делом Каплинский отправился на биржу труда – устраиваться на работу. В скором времени для него нашлась вакансия смазчика в железнодорожном депо. Работа состояла в том, чтобы подливать в буксы поезда осевое масло и проводить мелкий ремонт вагонов. Жизнь в Гдуде полностью соответствовала идеалам молодого сиониста: получая трудовые навыки, он отдавал деньги в общую кассу, а весь досуг ребят был посвящен усиленной подготовке к алие.

Через некоторое время Каплинскому сообщили: Главный штаб «Гашомер Гацаир» организует семинар для подготовки вожатых-«мадрихов». Руководство организации решило набрать группу наиболее способных активистов и подготовить их для работы среди сионистской молодежи в городах и поселках по всему Советскому Союзу. Среди кандидатов, отобранных для обучения, были Гилель Каплинский, Исраэль Лизенберг, Михаил Глезер, Бенцион Гинзбург, а также еще одна девушка, член то ли организации «Гехалуц», то ли культурно-просветительского движения «Тарбут». Надо сказать, что групп было две, Каплинский был среди выше перечисленных.

В скором времени из-за границы прибыло несколько партий книг на иврите, а также средства на проведение семинара. Каждый день к студентам курсов приезжали преподаватели, члены «Тарбута». Семинар – так называемый «ульпан» – возглавил писатель Авраам Криворучко (Авраам Карив), преподававший иврит и еврейскую литературу. Лектором по педагогике был Йосеф-Лейб Цфасман, редактор сионистской газеты «Гехалуц» и автор популярных «халуцианских» песен. Обществознание и историю сионистского движения преподавал человек по кличке Борис, член Сионистской трудовой партии (СТП) – Цеирей Цион. Читали ребятам и мировую литературу.

Каплинский, отработавший смену на железной дороге, не чувствовал усталости и с наслаждением внимал лекторам семинара. Он был помешан на литературе, поэтому возможность поучиться у настоящих писателей считал подарком судьбы. Он сам писал стихи на иврите, идише и русском языке – некоторые из его стихотворений впоследствии были опубликованы в Эрец-Исраэль в газете движения рабочей молодежи «Бе-маале». Бывало, на молодежной вечеринке или даже во время работы на стройке Гилель вдруг отходил в сторону и что-то быстро записывал – так рождалось стихотворение. Авраам Карив и другие преподаватели рассмотрели в молодом парне талант, но в скором времени благодарному студенту и благосклонным учителям пришлось распрощаться навсегда.

Занятия были рассчитаны на год, но закончились раньше из-за арестов среди членов нелегального «Гехалуца», которые начались в январе 1931 года. Выпуск ускорили, а слушателей, окончивших в феврале семинар, направили на подпольную работу в регионы. Это был первый и последний курс которые организовал ВААД «Тарбут».

Гилеля Каплинского отправили в Киев. Туда же перебросили несколько других шомеров, и среди них – Мойше Лемперта, активиста одной из подмосковных коммун. Вместе с Лемпертом, девушкой по имени Маня Штрам, а также сионистом по имени Рафаил, Гиля Каплинский набросал план подпольной работы. Первым делом в Киеве появился журнал на русском языке, где размещались новости из Палестины. Для отвода глаз Гиля изображал из себя совершенно аполитичного рабочего, устроившись на завод имени Лепсе.

Деятельность посланников «Гашомер Гацаир» продолжалась до осени 1931 года. Поздно вечером 10 ноября 1931 года в квартиру к Гилелю Каплинскому на улице Бассейной явились незваные гости из ОГПУ. Во время обыска у сиониста были найдены выпуски издаваемого его группой подпольного журнала, а также «шомеровские» журналы из Москвы.

На первом допросе Гилель Иосифович признал, что являлся активистом сионистской организации «Национал-трудовой Гашомер Гацаир», но какие-либо показания о своей деятельности давать отказался. Найденные у него самиздатовские журналы он назвал плодом своего увлечения литературой и общественными вопросами. «Вы кустарь-одиночка?», – c издевкой в голосе спросил уполномоченный ОГПУ, еврей Аглицкий, окончательно вышедший из себя. «Называйте как хотите, но действовал я в одиночку».

Тогда Аглицкий сообщил Гилелю, что его товарищи находятся в руках ОГПУ. «Кто такой Красноштейн?», – вопросительно посмотрел гэпэушник на парня. Гилель Каплинский сообщил, что Красноштейн являлся его единомышленником, с которым он часто встречался. «А откуда вы его знаете?» – продолжал расспрашивать Аглицкий – «Познакомился с ним в библиотеке». Каплинский, пытавшийся скрыть от следствия личность соратника, не знал, что агентура давно доложила начальству: под именем Абрама Моисеевича Красноштейна в Киеве скрывался один из активнейших сионистов, Мойше Лемперт.

«А кто такие Шильман и Рахиль Глейзер?», – Аглицкий назвал Каплинскому арестованных соратниц. «Познакомил меня с этими девушками Красноштейн. Ничего об их политических убеждениях мне не известно», – продолжал запираться Каплинский.

Через месяц сионистку Рахиль Глейзер, дочь раввина из местечка Купель, освободили: так и не смогли найти доказательств ее антисоветской деятельности. Каплинского и других продолжали допрашивать. В конце концов, во время одной из встреч в кабинете Аглицкого, Каплинский предложил: «Чтобы вынести приговор, у вас и так достаточно данных. А то, что я считаю ненужным, я вам не расскажу даже если вы меня расстреляете!». И действительно, допросы резко прекратились. Только через полгода, 19 февраля 1932 года, Гилелю Каплинскому объявили, что Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его по статье 54-10 УК УССР к трем годам высылки в Восточную Сибирь.

Отбывать политическую ссылку ему пришлось в Енисейске Красноярского края. Туда обычно прибывали ссыльные, принадлежавшие к различным партиям и группировкам, существовавшим еще до революции. В ссылке Гилель Каплинский быстро сдружился с двумя другими сионистами: Менделем Бейлиным и Шмуэлем-Йосефом Лябоком. Они с друзьями занимались интеллектуальным саморазвитием, Гилель прививал им свою любовь к поэзии. Сам он еще и активно налегал на занятия спортом. Вопреки физическим ограничениям – следствие перенесенной в детстве тяжелой болезни костей – Каплинский увлекался плаванием и гимнастикой.

Опекали молодых сионистов и их старшие товарищи, которых в Енисейске были десятки. Среди них Гилелю Каплинскому особенно запомнился Залман Локшин, который приехавший из Польши, чтобы возобновить работу старых ячеек левой сионистской партии Дрор. Умудренный опытом борец и отличный теоретик, Локшин читал лекции на злобу дня, увлекательно рассказывая молодежи про строительство еврейской Палестины.

В енисейской ссылке Каплинский пробыл весь срок. Гиле неслыханно повезло: освободился прямо накануне убийства Кирова. Еще бы пару недель, так и остался бы в Енисейске, а может быть, попал бы ещё куда-нибудь подальше. Из Енисейска он отправился в Курск, куда к тому времени переехала из Миргорода его семья. Курск являлся местом притяжения для многих сионистов, не имевших права жить в больших городах и в столицах.

В июне 1935 года в Курск приехал Мендель Бейлин, друг Гилеля по Енисейску, также освободившийся из ссылки. Товарищи совместно сняли квартиру, а вскоре к ним присоединился еще один приятель – знаток иврита и бывший ссыльный сионист Моше Виноградский. Он служил в какой-то крупной финансовой конторе, а бывшие «шомеры», Гиля и Мендель, верные идеалам «еврейского труда», устроились на стройку.

Среди живших в Курске сионистов был Шабтай Володарский, видный деятель лево-сионистской партии ЦС, а также женатая пара, Нахум Бергер и Малка Эсриг, с которыми Гилель постоянно общался. Речи о продолжении организованной сионистской деятельности быть не могло, однако Каплинский просто не мог сидеть, покорно ожидая решения своей судьбы. Политический Красный Крест, единственная правозащитная организация в СССР – туда неоднократно обращался Каплинский с ходатайством на выезд в Палестину – оказался в его случае бессильным. Он пытался поддерживать связь с бывшими соратниками. Однажды Каплинский отправился в Чернигов к Аврааму Гальперину, бывшему члену Гдуда, который вернулся из ссылки и пытался возобновить сионистскую сеть в еврейских местечках Украины.

Не успел Каплинский вернуться из поездки, как ситуация в Курске стала резко меняться. Весной 1936 года среди сионистов пошли слухи о волне арестов среди бывших активистов. В ночь на 30 апреля 1936 эти слухи подтвердились: на квартиру к Гиле и его товарищам нагрянули сотрудники ОГПУ. Арестованных поместили в одиночные камеры курской тюрьмы для политических заключенных. Сначала ребята думали, что это обычная «профилактика» накануне первого мая, но их надежды не оправдались.

Во время следствия против Гилеля Каплинского и его друзей были выдвинуты обвинения в намерении создать сионистское движение, которое станет заниматься подрывной деятельностью против советской власти. Примерно через месяц друзья были переведены в обычную уголовную тюрьму. Вскоре Моше Виноградский, Мендель Бейлин и Гилель Каплинский получили приговор – ссылка.

И снова Каплинскому, если так можно выразиться, повезло. Срок сионист получил еще до того, как генеральным комиссаром госбезопасности СССР стал кровавый палач Ежов. Товарищ Гилеля из Чернигова, Авраам Гальперин, был арестован через год и вскоре расстрелян по приговору «тройки» НКВД.

Гилеля Каплинского cослали в село Синегорье Кировской области, где он был единственным на весь населенный пункт евреем. В основном жили в Синегорье раскулаченные русские крестьяне, точно так же не отличавшиеся любовью к советской власти. Работать ссыльный устроился в механизированный лесопункт Синегорского леспромхоза. Гилель Каплинский умудрялся поддерживать контакты не только с родными, но и с товарищами по борьбе. Как вспоминал Мендель Бейлин, однажды, трудясь в лагере на прокладке центральных дорог сообщения между озером Байкал и рекой Амур, он был тронут до глубины души, получив от Гилеля Каплинского письмо и небольшую посылку. В Палестину Каплинский писал, что работа в конторе леспромхоза его не устраивала: его атлетические мышцы, которыми он так гордился, теперь окончательно «заржавели», так и не успев поработать на благо трудовой Палестины.

В конце 1940 года Каплинский снова вышел на свободу и вернулся в Курск. Однако радость от встречи с родными почти сразу была омрачена арестом Иосифа Менделевича, отца Гили. Долгие годы Иосиф Каплинский состоял в общине при курской синагоге. При ней тайно функционировала ешива, в которой учились десять молодых ребят, постоянно рискующих оказаться за решеткой. Но верующих евреев до поры не трогали. А однажды в курскую синагогу обратился за помощью приезжий еврей. Иосиф Каплинский сразу же предложил человеку, лишенному прописки и денег, пожить у него дома. Вскоре приезжего арестовали. Вместе с ним арестовали и приютившего его старика Каплинского. Уже совсем пожилого человека сослали в Узбекистан.

За несколько недель до вступления немцев в Курск Гилелю Каплинскому и другим членам его семьи удалось выехать в Саратов. Мать Гилеля, Фейга Арьевна, планировала эвакуироваться в узбекский город Ургенч поближе к месту ссылки мужа, но прямо накануне отъезда им пришла телеграмма: Иосиф Каплинский умер в ссылке. Мать Гили и его брат Моисей с семьей свернули в Самарканд, где еще с конца 1920-х годов жил дядя Каплинского. В 1943 году Гилель Каплинский также обосновался в Самарканде, откуда уехал уже после войны.

В 1946 году Каплинский попытался переселиться в Ригу. В Латвии жилось гораздо свободнее, чем в «старом» Советском Союзе. К тому же местные евреи, многие из которых воевали в составе Латвийской стрелковой дивизии, продолжали придерживаться сионистских взглядов. В Риге жил и его товарищ по борьбе, Шмуэль-Йосеф Лябок, сумевший там прописаться. Из «рижской эпопеи», правда, ничего не вышло. Пришлось Каплинскому снова ехать в Курск. В этом городе он завел семью. Женой Гили стала Мирьям, врач по профессии, дочка рава Авраама Иегошуа Ха-Эшеля Шумяцкого, бывшего раввина местечка Яготин в Полтавской области. У пары родились дочка Фейга и сын Иосиф.

Дом Каплинских в послевоенном Курске был местом известным. В нем с 1946 года функционировала синагога для еврейской общины города, где тесть Гилеля Каплинского служил раввином. Со временем Гилель Иосифович, бывший левый сионист, стал и сам возвращаться к религии, пересмотрев во многом свои взгляды. Не изменилось лишь одно – его стремление репатриироваться в Израиль.

В 1949 году советская власть снова вспомнила о Каплинском. Как «повторник», он был осужден на вечное поселение на Северном Кавказе. Вернуться удалось лишь после смерти «красного монарха» – палача Сталина.

После войны Гилель Иосифович даже смог получить от властей Подмандатной Палестины визу на въезд в страну. Он снова попытался выехать из СССР – и снова ему отказали советские бюрократы. Он подавал на выезд опять и опять. В октябре 1956, в разгар Суэцкого кризиса, Каплинскому ответили, что его отъезд в Израиль считают нецелесообразным. В 1967 году, во время Шестидневной войны, Каплинский в ОВИР даже не ходил.

C Израилем его связывали лишь выпуски радио «Коль Исраэль» на трех языках: русском, идише и иврите. Начиная с 1967 года волна глушилась, но иногда можно было наткнуться на передачи, транслируемые на иврите. Особенно если в наличии был радиоприемник c расширенным перечнем диапазонов коротких волн. А примерно с 1973 года слушать радио в Курске стало практически невозможно. Помогала лишь переписка с находившимися в далекой стране друзьями.

В 1974 году Гилель Иосифович подал на выезд в последний раз. Делал он это уже скорее для проформы, но на этот раз все прошло довольно легко. Советские власти дождались, когда сионист выйдет на пенсию. Чиновник ОВИРа, правда, по-хамски заявил, что, в соответствии с пунктами советской конституции, власти давать разрешение на выезд Каплинскому были не обязаны. На это старый сионист ответил, что ни один пункт советской конституции выезд в Израиль не запрещал. Сына и дочь Каплинского терроризировали куда больше, но все же добро на выезд дали.

В Израиле Гилелю Каплинскому посчастливилось прожить долгих три десятилетия. Посетив кибуцы, в которых он мечтал когда-то трудиться, он встретился с бывшими соратниками по сионистскому движению. Повезло увидеть даже тех постаревших скаутов, которые входили с ним в ячейку «Гашомер Гацаир» в Миргороде.

Старого сиониста не стало 13 октября 2004 года. Он умер в Ор-Йехуде. На Земле Израиля живут его внуки и правнуки – именно об этом он когда-то мечтал в Енисейске и Синегорье…

10.06.2024



Библиография и источники:

Дело по обвинению Каплинского Гилеля Иосифовича // ЦГАООУ (ЦДАГОУ України), Киев, ф.263, оп.1, д.47044, том 1-2.

Дело по обвинению Розентуля Менделя Ихилевича (Гинзбурга Бенциона Гершковича), Штереншис Марии-Баси Давидовны и Иошпе Михаила Петровича по ст. 54-10 ч. 2 и 54-11 УК УССР // ГАХмо (ДАХмО), Р-6193, оп. 12, д. П-25627.

Уцелевший в ГУЛАГЕ: биография Менахема-Мендла Бейлина, записал Яаков Фейглин, Израиль, 2006 (машинопись).

Интервью № (129)1 с Гилелем Каплинским, Центр устной истории Еврейского университета (интервьюер – Михаэль Сегев; 21.04.1975)

Това Перельштейн (Рубман). Помни о них, Сион. Библиотека-Алия: Ассоциация по изучению еврейских общин, 2003.

Binyamin Vest. Ben yeʼush le-tiḳṿah: mikhtavim shel asire-Tsiyon be-Rusyah ha-Sovyeṭit, Reshafim: Arkhiyon ha-ʻavodah, ha-Maḥlaḳah le-ḥeḳer Yahadut Rusyah, Tel-Aviv, 1973.

Википедия
bottom of page