Хаим Мальтинский
1910 – 1986
В последнюю субботу октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. За неделю до этой трагической даты, 21 октября, — еще одна трагическая дата, день ликвидации нацистами Минского гетто. Эти печальные даты связывают имена тысяч людей, многие из которых пережили ужасы Второй мировой войны, но не вернулись после Дня Победы из лагерей.
Не всем репрессированным судьба позволила остаться живыми. Один из «счастливчиков» — Хаим Израилевич Мальтинский, еврейский поэт, драматург, героический борец с фашизмом и узник ГУЛАГа.
Хаим Мальтинский — автор текста на идише, выгравированного на обелиске «Яма» в Минске, на месте гетто: «Светлая память на вечные времена пяти тысячам евреев, погибших от рук лютых врагов человечества — фашистско-немецких злодеев 2 марта 1942 года». Евреев, а не безликих «мирных советских граждан», как вскоре стала настаивать большевистская власть. В оккупированной белорусской столице Мальтинский потерял самое дорогое — всю свою семью. Однако его эпитафия посвящена не только невинным узникам Минского гетто, убитым нацистскими палачами, но и всем жертвам Холокоста.
Хаим Израилевич Мальтинский родился 8 августа 1910 года в семье еврея-ремесленника Израиля Мальтинского и домохозяйки Эстер Покемпнер в литовском городке Поневеже (сегодня — Паневежис) Ковенской губернии. В семье было трое детей: Хаим, Фрида и Ханна.
В самый разгар Первой мировой войны отец Хаима тяжело заболел и вскоре скончался. Его мать повторно вышла замуж и переехала вместе с сыном и дочерями к супругу в Витебск. Там мальчик пошел в хедер, после которого несколько лет учился в светской еврейской школе. С детства Хаим рос очень свободолюбивым и своенравным. После одного из семейных конфликтов он ушел из семьи. Примерно в 14-летнем возрасте подросток оказался в Киеве. Работая в самых разных местах, содержал себя сам и постоянно занимался самообразованием. В Украине жилось нелегко, а однажды парень и вовсе вынужден был убегать от бандитов, которых тогда по деревням было пруд пруди. Позже, вступив, как и все его сверстники, в комсомольскую организацию, он трудился трактористом в одном из совхозов в Украине.
С самого раннего детства он увлекался литературой. Русская классика, белорусские поэты, родная литература на идише — все попадавшие ему в руки книги Хаим проглатывал с жадностью. Уже с 9-летнего возраста он начал писать сам, скрываясь от матери в чулане, — стеснялся такого занятия. Дебютировал в 1927 году в минской газете «Дер юнгер арбетер». Позднее стал регулярно публиковать свои произведения и переводы стихов русских и белорусских поэтов в минских еврейских изданиях «Октябэр» и «Штерн», а также в московском журнале «Юнгвальд».
После службы в армии бывший тракторист последовал зову души и решил посвятить себя литературе, получив профильное образование. В 1929 году Мальтинский поступил в Киевский институт народного образования по специальности «Еврейский язык и литература», продолжив активно публиковаться. Его первая книжка стихов «Ви дос лэбн тайер» («До̀рог, как жизнь») вышла в 1931 году в харьковском издательстве. После окончания института он около года работал в сельской школе, а в 1932 году вернулся в Минск.
В Минске Хаим Израилевич познакомился со своей будущей женой Стеллой. Пара вскоре расписалась, у них родился сын Нафтали — Толик. Практически каждый год из-под пера молодого писателя выходили сборники поэзии и рассказов для детей и юношества, а также для взрослой аудитории. В 1933 году он напечатал поэтический сборник «Ундзэр хор» («Наш хор») и книгу рассказов «Киндер» («Ребята»), в 1934 — пьесу для детей «Аф дэр вышке» («На вышке»). В 1935 году у него вышла еще одна пьеса — «Фаран а форпост» («Есть форпост»), через несколько лет — во многом автобиографический очерк о трактористе-бригадире «Арон Кислер».
В 1934 году Мальтинский стал редактором пионерской газеты «Юнгер ленинец», издававшейся в Минске. В тридцатые годы его впервые исключили из Союза писателей Белорусской ССР. В одном из своих стихотворений он с иронией назвал «дядюшкой» жившего за границей литератора Когана, который считался ярым противником марксизма-ленинизма. Один критик потребовал на писательском собрании от Мальтинского объяснений — почему тот не сообщил в анкетных данных о дяде-антисоветчике. Мальтинского исключили из писательской организации и выгнали из редакции газеты. Вскоре, правда, разобрались и решение отозвали. Формально — отцепились, но в реальности — продолжали собирать на него компромат.
В 1941 году Хаима Израилевича начали таскать на допросы в НКВД. Но, уничтожив первые партии писателей, чекисты взяли передышку на время войны, чтобы спустя несколько лет приняться за следующих.
В документах значится, что Хаим Израилевич поступил на военную службу уже на следующий день после нападения нацистской Германии на Советский Союз. Однако на деле это не так. Военнообязанных отправляли из Минска в район Могилева, но Мальтинский, как подследственный, эвакуации не подлежал. Дескать, подследственного эвакуировать вместе с другими членами союза писателей не положено. В первые дни после начала войны Мальтинский вынужден был бежать из Минска вместе с матерью, женой Стеллой и 6-летним Толиком.
Быстрого разгрома врага, о котором постоянно трубила советская пропаганда, не получилось. Уже 28 июня 1941 года немцы ворвались в Минск. Мальтинские далеко от города отойти не смогли и остановились в какой-то деревне. Ночью поэта разбудила мать и начала упрашивать: «Хаим, не жди нас — беги. Мы тебя догоним. Дойдешь — иди в армию — деваться тебе некуда».
Хаим Израилевич попрощался с семьей и с тяжелым сердцем пошел в сторону Могилева. Вскоре нагнал своих и был призван. Уже 29 декабря 1941 года еврейский поэт был награжден медалью «За отвагу». В наградном листе указано, что военный переводчик 809-го стрелкового полка 304-й стрелковой дивизии Хаим Мальтинский в бою рядом с селом Новый Лиман храбро вел за собой солдат в атаку. Благодаря его действиям группа немецких автоматчиков, пробиравшихся в тыл к командному пункту полка, была окружена и уничтожена.
C ноября 1942 года лейтенант Мальтинский активно участвовал в боях, которые вел 1382-й стрелковый полк 87-й стрелковой дивизии на Ростовском направлении. Во время боя за освобождение поселка Зимовники Хаим Израилевич был в числе первых, ворвавшихся в райцентр. За этот подвиг он был отмечен еще одной высокой правительственной наградой — орденом Красной Звезды.
После кровопролитных боев на Сталинградском фронте были другие сражения за освобождение родной страны. Затем — победный марш по порабощенной нацистами Европе. На подступах к городку Прага, пригороду Варшавы, Мальтинский снова отличился, когда повел за собой стрелковую роту, штурмовавшую очередную безымянную высоту. За эту операцию поэт получил орден Отечественной войны II степени. Вскоре там же, под Варшавой, 132-я стрелковая дивизия, в которой Хаим Израилевич стал уже заместителем командира батальона по политической части, прорывала оборону немцев в районе деревни Домброва-Хотомовска. Руководя отражением вражеской контратаки, Хаим Израилевич из автомата лично уничтожил пятерых гитлеровцев, а через несколько дней с самой первой группой бойцов переправился на левый берег Вислы, где успешно закрепился. И снова награда — теперь уже орден Отечественной войны I степени.
С боями храбрец дошел до Берлина, в предместьях которого всего за несколько дней до капитуляции гитлеровцев, 24 апреля 1945 года, был тяжело ранен. В госпитале Мальтинскому пришлось провести целый год. Он стал инвалидом: врачам пришлось ампутировать ему ногу. В начале марта 1946 года Хаим Израилевич был признан негодным к продолжению воинской службы и демобилизован.
Вернувшись в Минск, герой-фронтовик узнал страшную новость: его жена, мать и сын погибли. После того, как Хаим ушел догонять своих, семья его тоже продолжила пробираться на восток. Но вскоре их нагнали немцы. Беженцев оккупанты вернули в Минск, где через год зверски убили.
Вместе с другими евреями, лишившимися своих родных, Хаим Израилевич решил увековечить память павших и воздвигнуть монумент узникам Минского гетто. Горожане указали родственникам на жуткое место — Яму — старый песчаный карьер, куда кровавые убийцы после погрома 1942 года сбросили тела жертв.
Согласовав с отвечавшими за подготовку мемориала людьми текст на идише, который должен был стать эпитафией на обелиске, Мальтинский отправился за одобрением в республиканский Дом правительства. Как и ожидалось, цензор Главлита текст не одобрил. Уходя из кабинета, увешанный орденами инвалид войны, у которого даже не было протеза, лишь кровавый обрубок ноги, бросил в сердцах чиновнику: «У меня там лежат мать, жена и семилетний сын». Цензор, сам бывший фронтовик, попросил задержаться и, после беседы по душам, дал добро. Черный обелиск в Минске стал первым в СССР памятником жертвам Холокоста с надписью на идише.
После войны Хаим Мальтинский женился во второй раз — на родной сестре погибшего в бою еврейского поэта Генаха Шведика — Гене Борисовне. Вернувшись к мирной жизни, он продолжил заниматься творчеством. Вместе с поэтом Гиршем Каменецким и писателем Григорием Релесом фронтовик вошел в качестве ответственного секретаря в возрожденную еврейскую секцию Союза писателей Белорусской ССР. Издавать еврейский альманах республиканские власти не разрешили, но, по настоянию минских литераторов, согласились на проведение нескольких литературных вечеров на идише. Также секцией был издан художественный сборник «Твердой поступью». Вскоре после выхода в свет цензура нашла в нем целый ряд «националистических ошибок». Особенно досталось Мальтинскому, от которого в ЦК Компартии Белоруссии потребовали написать покаянное письмо с перечислением «просчетов». Мальтинский писать абсурдный самооговор отказался.
Когда началось новое наступление против еврейской интеллигенции, в Минск пришло распоряжение — всех литераторов-евреев направить в Биробиджан — поднимать культуру в специально выделенной для советских евреев области. Через Москву Мальтинский с женой Геней и приемной дочерью Раей выехал в Еврейскую автономную область. Там в 1948 году поэт начал редактировать газету «Биробиджанер штерн» и альманах «Биробиджан», а также работать редактором областного издательства. В начале мая 1948 года в центре Еврейской автономной области было создано литературное объединение писателей. Хаим Израилевич стал его ответственным секретарем.
На Дальнем Востоке Мальтинский много и успешно публиковался. Главное из его произведений того периода — поэма «Йосеф Бумагин», посвященная еврейскому Александру Матросову. Рабочий Биробиджанского обозостроительного завода Иосиф Романович Бумагин закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота. Звание Героя Советского Союза было присвоено ему посмертно.
Волна репрессий достигла Биробиджана не сразу. Готовясь к 15-летнему юбилею Еврейской автономной области, литераторы планировали выпустить юбилейный номер альманаха «Биробиджан». Но к лету 1949 года стало понятно, что тяжелые времена добрались и до Дальнего Востока.
Из Минска, где перед МГБ БССР была поставлена задача разгромить белорусское крыло Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), пришла бумага на редактора «Биробиджана». Хаим Израилевич не только был одним из организаторов «националистической вылазки» — установки обелиска на минской Яме — но и публиковал свои стихи о войне в главном печатном органе ЕАК — газете «Эйникайт».
В апреле 1950 года решением партийных органов Мальтинский был снят с поста редактора областного издательства за «допущенные политические ошибки националистического характера». В конце декабря его выгнали и из редакции «Биробиджанер штерн».
Хаим Израилевич, у которого только родилась дочь Эстер, чтобы содержать семью, устроился товароведом на Биробиджанскую прядильно-ткацкую фабрику. Однако уже 18 мая 1951 года за ним пришли сотрудники МГБ.
Следствие по делу велось сначала в краевом центре Управлением МГБ СССР по Хабаровскому краю. Мальтинскому пытались «повесить» статью 58-1 «а» УК РСФСР («Измена Родине»). Дескать, поддерживал связь с американским обществом «Амбиджан» и передавал через свои издания и Еврейский антифашистский комитет американцам сведения, составляющие государственную тайну.
В декабре 1951 года уголовное дело в отношении Мальтинского было объединено в одно производство в рамках следственного дела №69. По нему проходили 8 бывших партийно-советских работников и журналистов, связанных с Еврейским антифашистским комитетом.
В тюрьме его пытались сломить морально, отобрав очки и протез. На допросы герой войны полз по полу. Подгоняли арестованного пинками, крича: «Давай, ползи скорей, следователь ждать не любит!»
В тюрьме Хабаровска были громадные камеры с высокими потолками. Заключенные нередко сходили там с ума. Хаим Израилевич все четыре месяца, проведенных в одиночке, слушал леденящий душу смех и жуткие крики. Чтобы остаться в здравом уме, он сочинял стихи. Писчих принадлежностей у него не было, поэтому новые стихотворения учил наизусть. Силу духа поддерживала мысль о маленькой дочери и жене, которые были вынуждены уехать к родственнице в Узбекистан.
К поэту постоянно присылали подсадных уток, которые пытались убедить его поставить подпись под сфальсифицированным протоколом. «Я ведь знаю, зачем ты пришел, — узник c незваными гостями долго не возился. — Я ничего не сделал и подписывать не буду!»
Так и не найдя доказательств шпионажа, Мальтинского посадили по статьям 58-10, ч. II («антисоветская агитация и пропаганда») и 58-11 («организационная контрреволюционная деятельность») УК РСФСР на 10 лет лагерей с поражением в правах и конфискацией имущества.
В приговоре говорилось, что Мальтинский, будучи редактором альманаха «Биробиджан» и заведующим областным издательством, в период 1947–1948 годов на почве общности убеждений с буржуазными националистами, действовавшими в области, допустил публикацию в упомянутом альманахе ряда статей, популяризировавших и восхвалявших буржуазных еврейских националистов Фефера, Миллера и других. В обвинительное заключение вошел и минский эпизод с возведением обелиска.
Когда осужденного поэта везли в ГУЛАГ, он едва не погиб. Его спас костыль, который не поместился в товарном вагоне и торчал наружу. Сквозь образовавшуюся щель Хаим Израилевич, сидящий у дверей, смог дышать. Когда на конечной станции двери открыли, оказалось, что три четверти заключенных умерло во время движения от удушья.
В лагере было тяжело не только физически, но и морально. Поэт-фронтовик сидел вместе с немецким генералом, который регулярно получал продуктовые посылки. Глядя на истощенного и голодающего инвалида, немец решил его облагодетельствовать — любезно угостить «юдэ» присланными деликатесами. Мальтинский предложение гневно отверг и, собрав последние силы, закричал, что он лучше сдохнет, чем возьмет хоть крошку из рук палача.
От скудного питания узник заболел цингой. Потеряв все волосы и зубы, Мальтинский медленно умирал. Спасла его жена, которая из узбекского Намангана присылала ему коробки с репчатым луком — источником витамина C. Узнав, где находится брат, сестра Мальтинского Ханна, жившая в Горьком, тоже начала ему помогать.
После смерти Сталина дело осужденных биробиджанцев было пересмотрено. 9 сентября 1955 года военный прокурор направил в Военную Коллегию Верховного Суда СССР заключение, в котором предлагал отменить приговор и прекратить дело за отсутствием состава преступления. В 1956 году Хаим Израилевич был освобожден и реабилитирован. Еврейскому поэту вернули все боевые награды и звания.
Хаим Мальтинский вернулся к жене и дочери. В Узбекистане он продолжал писать. На идише печататься было негде, поэтому он писал для местных газет на русском языке. В 1960 году семья, включая родившегося в 1957 году сына Геннадия, вернулась в Минск.
В начале 1960-х годов Хаим Израилевич вошел в состав редколлегии журнала «Советиш Геймланд», в котором публиковал свои стихотворения и эссе. В Союзе писателей Белорусской ССР в то время примерно на двести членов было восемь евреев. Причем только Хаим Мальтинский и его друг, Григорий Релес, писали на идише.
Хаим Израилевич старался нести флаг еврейской культуры, невзирая на общественное мнение и откровенно антисемитскую позицию властей. Григорий Релес вспоминал, как однажды встретился с Мальтинским в старом здании Союза писателей и буквально оторопел от изумления. Хаим Мальтинский и какая-то пожилая женщина, оказавшаяся женой репрессированного поэта Изи Харика, оживленно жестикулируя, громко говорили на идиш. В Минске шестидесятых и идиш, и запрет детям ставить дома на Новый Год елку были откровенной демонстрацией следования еврейским традициям.
В 1965 году в издательстве «Советский писатель» вышел коллективный поэтический сборник, в котором были опубликованы 17 стихотворений Мальтинского. Его перевели на белорусский и русский языки. Пытались загладить вину перед одним из последних оставшихся в живых еврейских поэтов. Но главное — люди действительно очень любили и уважали его как честного и прямолинейного человека. После съездов писателей на очередного бюрократа или бездарного рифмоплета «Дзядзька Хаім» обязательно писал эпиграммы. За что обрел не только друзей, но и множество врагов.
Варлам Шаламов вспоминал, что, несмотря на разбитую войной и лагерями судьбу, в свою поэзию Мальтинский не позволял проскользнуть ни одной халтурной строке. «Нет стихов “проходных” или фальшивых, а счастье — еврейское счастье, шутки — еврейские шутки», — со словами Шаламова соглашались все современники еврейского поэта.
Еще в 1965 году в Израиле перевели на иврит поэмы Мальтинского «Двойрэ» и «Йосеф Бумагин». В Союз писателей БССР пришло официальное письмо на имя автора — приглашали в Израиль на презентацию переводов. Естественно, его не пустили. Не пускали даже в народную Польшу, где в «Фольксштиме» регулярно появлялись его стихи.
После победы Израиля в Шестидневной войне Мальтинские ликовали. Это так контрастировало с вечными разговорами об «отсидевшихся в Ташкенте евреях», которые нередко доводилось слышать поэту в стенах Дома писателя и на улицах. Дочь Хаима Израилевича, Эстер, начала подпольно изучать иврит.
В декабре 1971 года умерла Геня Борисовна, вторая жена Мальтинского. В Минске его уже ничего не держало. Продумав всё до мелочей, Хаим Израилевич сначала решил отправить в Израиль детей: останься кто-то в СССР, ему никогда бы не дали разрешение на выезд.
Когда Мальтинский официально подписал согласие своим детям Эстер, Рае и Григорию на выезд в Израиль, КГБ посоветовал руководству «принять меры». Из Союза писателей его выгнали во второй — и последний — раз. Заодно заклеймили как сиониста и предателя. Из партии, в которую Мальтинский был принят прямо во фронтовом окопе, он также был исключен. Зная, что на границе его ждет обыск, Хаим Израилевич вместе с будущим зятем, Львом Рудерманом, отправил в Израиль пленки, на которые переснял все свои стихи, которые писал «в стол» долгие годы без надежды на их публикацию.
Поэт приехал в Израиль в начале 1974 года и сразу же влюбился в страну. Иврит он помнил еще с детских занятий в хедере. Ездя в автобусе, Хаим Израилевич всегда внимательно смотрел на окружающих его людей, природу, вещи. Из этих наблюдений рождались его стихи. Иногда он ехал в другой город, снимал там недорогую комнатушку и писал. Древняя и вечно новая земля Израиля, новые лица давали ему вдохновение и силы.
Природная настойчивость и чувство юмора позволяли ему решить любой вопрос. Однажды в «Сохнуте» Хаим Израилевич стукнул по столу кулаком и спросил чиновника: «Я — оле хадаш! Дашь или не дашь?»
В Израиле Хаим Мальтинский продолжил печататься в «Иерушолаимэр Алманах». Здесь были опубликованы сборники его стихов «Ди эрд фарштэйт» («Земля внемлет», 1976), «Майн мамэс онблик» («Взгляд моей мамы», 1977), «Майн димьен-брик» («Мой придуманный мост», 1978), «Фрише винтн» («Свежие ветры», 1980), а также книги мемуаров «Дер москвер мишпет ибер ди биробиджанер» («Московский суд над биробиджанцами», 1981), «Ин зибн зунэн» («В семь солнц», 1983) и сборник прозы «Дер дройсн-мэнч» («Человек с улицы», 1986).
Хаим Израилевич Мальтинский прожил тяжелую жизнь. Она как слепок страшной истории советского еврейства: довоенный террор, фронты Великой Отечественной, Холокост, новый виток сталинских репрессий, борьба за репатриацию. Оставшись одним из последних еврейских поэтов Беларуси, он достойно представлял свой народ и оставался верным ему до самого конца.
Умер еврейский поэт 16 февраля 1986 года в городе Ор-Иегуда, неподалеку от Тель-Авива. В Израиле и Америке живут 4 его внука и 9 правнуков.
28.10.2021
