24 июня 1980 года в кампусе Хайфского университета царила праздничная атмосфера. На церемонии вручения дипломов собрались выпускники, их родные, близкие и друзья. Среди уже бывших студентов факультета гуманитарных наук, ожидающих заветного удостоверения о полученной степени, выделялся статный пожилой человек, репатриант из Одессы. В Израиле возрастного выпускника знали как Цви Рама, но в СССР мужчина носил совсем «галутные» имя и фамилию — Гриша Высокий.

Выпускник радовался пуще молодых однокашников. В далеком 1946 году Грише Высокому в праве стать студентом Одесского университета, куда он без проблем сдал вступительные экзамены, было отказано. Формальный повод — отсутствие одесской прописки, которую он, многолетний узник советских лагерей, не смог получить в милиции из-за отметки в паспорте, ссылки на 39-ю статью Положения о паспортах.

Три раза оказывавшийся под судом «тройки» Высокий тогда не знал, что через несколько лет его ожидал еще один суд. 26 февраля 1949 года Гирш Айзикович Высокий, бухгалтер молочного завода города Раздельное, был в очередной раз арестован и водворен во внутреннюю тюрьму УМГБ Одесской области. Все по той же причине — сионизм.

Гриша Высокий родился 12 октября 1911 года в Одессе в семье Ицхака Айзика и Перли. Помимо сына Гриши (в документах — Гирш) у семьи было три девочки: Циля, Нина и Ривка. Дед мальчика, известный в городе маскил, литвак, был купцом второй гильдии. Вместе с отцом Гриши они импортировали из Палестины яффские апельсины; закупали их пароходами и продавали по всей Российской империи. Фруктовый склад и магазин Высоких на Старорезничной улице знали все одесситы.

Если отец Гриши был скорее последователем традиций, чем религиозным человеком, то мать, дочь богатого хасида, неукоснительно соблюдала святость субботы. Компромисс между традицией и глубокой религиозностью Высокие нашли в посещении очень «либеральной» синагоги Бродского, где собирались сионисты, пел женский хор и звучал орган.

В домашней библиотеке у Высоких были классики и современная литература, энциклопедии и книги по искусству, сочинения Дарвина и даже «Капитал» Карла Маркса. В доме говорили по-русски, но родители Гриши считали, что каждый уважающий себя еврей должен знать «древнееврейский» язык. Идиш Гриша тоже понемногу освоил, читая отцовскую прессу.

Сестры мальчика учились в лучшей еврейской женской гимназии города, принадлежавшей Тамар Жаботинской-Копп, а его самого до школы определили в детский сад Иехиэля Гальперина, где с детьми воспитательницы говорили исключительно на иврите. Благодаря своей хорошей детсадовской подготовке и постоянным занятиям с родителями, в ивритоязычную школу общества «Тарбут» Ноаха Пинеса Гриша пошел сразу во второй класс. Школа открылась в 1917 году, представляла собой первоклассное учебное заведение, где работал весь цвет еврейской интеллигенции. Танах детям преподавал Цаль Клаузнер, родной брат первого редактора «Еврейской энциклопедии» Иосифа Клаузнера, а гигиену — сам Саул Черниховский, врач и выдающийся еврейский поэт.

Занятия Гриши в такой традиционной еврейской атмосфере продлились до 1921 года, когда «Тарбут», и так уже несколько лет скитавшийся по разным помещениям, закрыли. С 1922 года мальчик стал посещать обычную советскую школу, но с ивритом не попрощался: до 15 лет изучал с репетиторами грамматику, читал религиозные и общеобразовательные тексты.

Сионистом Гриша Высокий стал в раннем возрасте. Одним из его самых ярких детских впечатлений была демонстрация в честь Бальфурской декларации. Он, тогда семилетний мальчик, наблюдал со своего балкона, как в течение нескольких часов тянулись к английскому консульству ряды демонстрантов. Впереди шествия ехал всадник в голубом трико на белом коне и с бело-голубым вымпелом на длинном копье. Грише очень хотелось быть вместе со всеми евреями, поэтому дома он организовал со своим приятелем точно такое же шествие. Под самодельными бело-голубыми знаменами и с речовками.

В 12-летнем возрасте Гриша Высокий, как и многие его одноклассники из разогнанной школы «Тарбут», стал участником детского сионистского движения. Сначала юные евреи были скаутами, действовавшими совершенно легально под эгидой спортивного общества «Маккаби». Однако когда большевики запретили скаутское движение, молодежи пришлось уйти в подполье, вступив в новую организацию — «Ха-шомер ха-цаир».

Новая молодежная организация в Украине была представлена как лево-социалистическим, так и правым — «национально-трудовым» — крылом. Последнее, к которому и присоединился Гриша Высокий, действовало под влиянием возникшей в 1922 году Единой Всероссийской организации сионистской молодежи (ЕВОСМ), которая стремилась объединить всех сионистов-несоциалистов в одно движение. ЕВОСМ считала, что школьникам еще только предстоит сформировать свою идеологию, поэтому предоставляла им право впоследствии самостоятельно выбрать направление внутри сионистского движения. Задачей организации было восполнить то, чего не давала советская школа — национальное воспитание.

Со временем правый «Ха-шомер-Ха-цаир» наладил контакты с нелегальным национально-трудовым «Гехалуцем», ориентировавшимся на партию «Ха-поэль ха-цаир» в Палестине, критиковавшую идею классовой борьбы, а также на всемирное объединение «Брит ха-ноар», куда входили такие зарубежные организации, как «Нецах» и «Гордония».

В сионистское скаутское движение Гришу Высокого привел одноклассник Хаим Жернецкий, отец которого когда-то работал в ивритском издательстве Бялика и Равницкого «Мория». Первая ступень движения — «зеэвоним» (названная в честь Зеэва Жаботинского) — была предназначена для совсем юных ребят, до 11 лет, поэтому юный страж вступил в более взрослую группу — «цофим» (собственно «скауты»). Из «цофим» молодые люди переходили на третью ступень — непосредственно в «Ха-шомер-Ха-цаир», уже не базирующийся на скаутской структуре.

Скауты делились на «мишмары» (патрули), «плугот» (дружины), «гдуды» (отряды). При гдудах у скаутов были комиссии: редакционная, библиотечная, Страж чести (товарищеский суд). Был также патруль, где проводились занятия для руководящего состава и намечалась программа занятий в «мишмарах».

Одесские скауты собирались на квартирах, в парке, на берегу Черного моря. Всеобщий сбор всего гдуда могли объявить на еврейские праздники и знаменательные даты. В обычное время молодежь готовила рефераты по истории еврейского народа и сионистского движения, доклады о национальных праздниках и биографиях видных деятелей. Много внимания уделялось строящемуся еврейскому государству в Палестине и изучению иврита. Это не считая регулярных походов, тренировок по ориентированию на местности, гимнастики и спортивных состязаний.

Еще одна задача, стоявшая перед одесситами, состояла в спасении изданных до Октябрьской революции книг на запрещенном иврите. Это была самая настоящая ценность, которую ребята находили на чердаках, у старьевщиков или родственников. Иногда попадались такие жемчужины, как «Песнь узника» на слова Бялика с нотами Миньковского, — целая пачка, которую Гриша с товарищами сразу же распространил по отряду.

Как один из самых активных одесских скаутов, Гриша был начальником патруля под названием «Тель-Авив». Каждый патруль изучал историю своей еврейской колонии, старался собрать о ней побольше сведений и даже завязать переписку со скаутами из Эрец-Исраэль. «Тельавивцы» пробовали писать на иврите своим сверстникам в Яффу, но ответ так и не получили.

Поступив в Одесскую электропрофшколу, парень подпольного движения не забросил, наоборот, еще больше ударился в политику. Глядя на несправедливость, которая творилась вокруг, всем сердцем молодой человек был с теми, кого душат большевики.

Гриша понимал, что рано или поздно ему светит тюрьма, но борьбу за правое дело бросить не мог. Одно из первых его столкновений с чекистами произошло во время сбора в июле 1925 года, в день годовщины смерти Теодора Герцля, куда прибыли все одесские «зеэвоним» и «цофим». Несколько сотен молодых людей пришли строем в заранее разведанное место — котлован у Жеваховой горы, холма из глины высотой в 40 метров, расположенного на окраине Одессы. Все было парадно-торжественно: в галстуках, под бело-голубыми вымпелами и знаменами — чтобы показать самим себе, что сионистская молодежь действительно представляет организованную силу.

Поначалу мероприятие проходило спокойно: еврейские скауты установили палатки, организовали построение и маршировку. Вдруг дозорные доложили, что к котловану приближается какой-то подозрительный человек с собакой. В мгновение ока все рассредоточились по лагерю под видом обычных отдыхающих. Для виду некоторые начали гонять в футбол. Незнакомец удалился, но, когда через час-другой дозорные, потеряв бдительность, отправились за водой, на лагерь налетела милиция и люди в штатском. Ребята кинулись врассыпную. Прозвучали выстрелы из наганов, раздался окрик: «Стоять!». Кому-то удалось убежать, но около тридцати человек под конвоем отправились в отделение милиции. Гришу в участок тогда не забрали, но четверых руководителей «Ха-шомер ха-цаир», организовавших лагерь, оставили за решеткой и в скором времени осудили на ссылку в отдаленные районы СССР. Через пару лет все они получили «замену» — были высланы в Палестину.

На срочном собрании, состоявшемся после ареста одесского руководства «Ха-шомер ха-цаир», было заявлено, что в связи с репрессиями организация распускается до лучших времен. Это был хитрый маневр для дезинформации спецслужб.