Хаим Хургин
1855 – 1938
Судьба Хаима Хургина была предопределена с рождения: он должен был стать раввином, а если не выйдет — купцом, и прожить спокойную жизнь в Минске. Но Хургину хотелось ломать устои и строить новый лучший мир. Не найдя себе места среди русских революционеров, он направил все силы и средства на сионистскую деятельность. Хургин научил сотни евреев заниматься сельским хозяйством и его вклад сложно переоценить.
Хаим Хургин родился в 1855 году в Минске в традиционной еврейской семье. Отец Хаима был богатым купцом, остальные родственники занимались торговлей или изучали Тору. Хаим как самый способный из сыновей должен был пойти по второму пути. Однако, проучившись в ешиве, он отказался стать раввином. Вместо этого молодой Хургин отправился в университет — изучать стоматологию. Дело прибыльное, однако что такое дантист по сравнению с раввином и даже с купцом? Не о том мечтали его родители, уважаемые люди в еврейской общине. Богатые евреи тогда занимались торговлей, бедные — ремеслом. А молодого студента на каждом шагу подстерегали соблазны: он мог оторваться от общины, порвать с религией, увлечься чуждыми идеями. К тому же, чтобы учиться, Хаим должен был уехать далеко от дома: в Минске в те времена университета не было. Сначала Хургин отправился в Дерпт (сейчас Тарту), а потом перевелся оттуда в Харьковский университет.
70-е годы XIX века — неспокойное время, время брожения умов. «Декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию». Плоды этой агитации пожимал Хаим Хургин, восторженный член русских революционных организаций — «Народной воли». Они верили, что смерть Александра II подтолкнет Россию к революции и к свержению существующего несправедливого строя.
Несправедливость эту Хаим не раз ощущал на себе: права евреев были серьезно ограничены, не спасало даже богатство. В программе народовольцев же были пункты о свободе вероисповедания, о праве народов на национальное самоопределение, о свободе, равенстве и братстве — все это привлекало 20-летнего юношу. Хаим Хургин с головой окунулся в революционную борьбу.
Народовольцы добились своего: покушение на Александра II, осуществленное членами организации 1 марта 1881, увенчалось успехом. Однако, это не привело ни к демократическим реформам, ни к смене строя. Взошедший на престол после убийства отца Александр III заморозил многие из его реформ. Среди активистов «Народной воли» начались аресты и казни. Хаим к тому времени уже закончил университет и вернулся назад в Минск. Он остался в рядах организации и стал связным. «Сердитый Хаим», как называли его в народовольческих кругах, возил письма в Женеву и Лондон, куда после убийства Александра II бежали оставшиеся в живых идеологи движения. С одним из таких писем от эмигранта Льва Гартмана (одного из участников покушения на царя, скрывавшегося во Франции) его взяли прямо на границе.
Хургин попал в тюрьму. Приговор был относительно мягким: его лишили свободы на 8 месяцев, после чего он должен был оставаться под надзором полиции еще несколько лет. Пребывание в тюрьме неожиданно принесло Хаиму счастье. В заключении Хургин познакомился со своей будущей женой. Эстер была, наверное, самой необычной еврейской девушкой Минска. Дочь раввина, она была выдана замуж совсем юной, но развелась, ушла из дома, и теперь жила одна, зарабатывая себе на жизнь работой в магазине — неслыханная вещь по тем временам! Энергии у нее было хоть отбавляй: она занялась политической работой и отстаивала права еврейских женщин на учебу, работу и равноправие. При ее активном участии был открыт приют для бедных еврейских девушек, которые, как она сама, хотели вести светский образ жизни. Эстер помогала им освоиться, найти работу, учебу и жилье. В свободное от борьбы за женское равноправие время Эстер навещала еврейских политзаключенных — приносила им новости с воли и еду. Так они познакомились с Хаимом. Эстер и Хаим не стали ждать освобождения, а поженились в тюрьме. Свидетелями на свадьбе были тюремные надзиратели — двум революционно настроенным молодым людям это, должно быть, показалось необычайно романтичным.
Но вот прошли 8 месяцев и Хургин вышел на свободу. Тюрьма его не исправила: он сразу же занялся организацией еврейских рабочих кружков — первых в Российской империи. Кружки делились на три типа. В кружках грамотности учили читать и писать на русском (вполне безобидное занятие, если не знать, что главной целью Хургина было научить рабочих читать русские революционные листовки). В кружках естествознания преподавали основы физики, химии и биологии. А в третьем кружке, социалистическом, готовили будущих революционеров. Выпускники подпольного кружка устраивались на заводы и обучали рабочих, как отстаивать свои права с помощью забастовок.
Мы не можем сказать о точных причинах ухода Хургина от идей русской революции, возможно это было влияние его супруги, новое эмансипированное общество, работа и т.д. Можно предположить что погромы 1881–1883 годов не прошли мимо Хаима и какова была реакция его соратников. Но как итог, он определенно поменял направление своей энергии на благо сионизма, идей единого Израиля и возврат к корням.
Он вернулся к своей профессии и стал уважаемым врачом в Минске. Обзавелся новыми знакомыми, которых можно назвать еврейской элитой. Этот «переворот» поставил в тупик полицию Минска. Начальник полиции, зашедший с инспекцией в главную синагогу города, был необыкновенно удивлен, встретив там своего подопечного революционера — в тфилине и кипе.
Хаим отказался от революционной борьбы, но альтруизм в помощи бедным евреям оставался с ним. При его участии был организован ипотечный банк, куда входили знакомые ему предприниматели и еврейские меценаты. Будучи одним из руководителей этого банка, Хургин помогал еврейским семьям получать кредиты для развития собственного дела на выгодных условиях.
В это же время проходил Первый сионистский конгресс в Базеле и сионистские идеи звучали в каждой еврейской семье. Хургин увидел ясную цель: переселение евреев в Палестину и мечта обзавестись там домом самому. Ему уже 50, но он взялся за дело с энергией молодого человека. В ход пошли его связи, умения и навыки, приобретенные за долгую и бурную жизнь.
При участии Хургина в Минске было организовано несколько школ, в которых евреев обучали сельскому хозяйству и ремеслам. Ученики в организованных Хургиным школах не должны были платить за обучение, более того, им предоставлялись еда и жилье. Поскольку в Российской империи евреи не были допущены к сельскохозяйственному труду, было понятно, куда выпускники школ должны были отправиться в будущем — осваивать “целину” на исторической родине. Хургин входил во все детали происходящего в школах. Он искал спонсоров, распределял деньги и каждый день «налетал» на школы с инспекциями, чтобы проверить, чем дети питаются, чему их учат и каковы их успехи.
Наладив подготовку «кадров», Хургин взялся за создание инфраструктуры в Эрэц-Исраэль. Возглавляемый Хургиным сионистский комитет начал сбор так называемых «шекелей» — денег, которые шли на строительство еврейских поселений в Палестине. Члены сионистской организации должны были платить не менее одного шекеля в год, что приравнивалось в то время к одной немецкой марке или 40 российским копейкам. Параллельно Хургин распространял акции Еврейского колониального банка, который был создан на одном из Сионистских конгрессов и собирал деньги на покупку земли в Палестине. На 75% первых акций банка подписались евреи Российской империи.
Хургин несколько раз посещал ежегодный Сионистский конгресс. А в 1912-м даже съездил в Палестину, чтобы вживую увидеть Землю Обетованную и плоды сионистского движения. Тогда он еще не знал, что вскоре сам переселится в Эрец-Исраэль.
После Октябрьской революции 1917 года для минских евреев настали непростые времена. Коммунисты отнимали имущество, а иногда и жизнь. Поэтому, Хургин, как глава еврейской фракции минской городской думы, поблагодарил главу Польского государства Пилсудского за освобождение города от большевиков. Этот тактический ход позволил защитить евреев города от разграбления поляками. Однако через год большевики отбили Минск и Хаима Хургина спасло лишь то, что в это время он был в Лондоне на очередной Сионистской конференции. Путь назад был отрезан: «приспешнику Пилсудского» в Советской России грозила неминуемая смерть. Из Лондона Хаим и Эстер Хургины отправились в Палестину, но в Эрец-Исраэль Хаим приехал один. Его жена умерла в дороге.
Хургин оказался на новом месте в 65 лет. После учебы в ешиве и участия в сионистском движении он неплохо знал иврит. Впрочем, тогда это было не так важно: вся сионистская верхушка говорила между собой на русском. Хургину немедленно нашли место, соответствующее его способностям: он возглавил банк «Купат Ам». И тут же, помимо работы, активно занялся общественной деятельностью. Минский дантист стал одним из тех, кому обязана своим существованием гимназия «Герцлия» — первая в мире школа, где преподавание велось на иврите, «кузница» элиты будущего государства Израиль. После смерти Хургина, в гимназии будет назначена стипендия его имени и вручалась она за исследования в гуманитарных науках. А когда в еврейских поселениях началась вспышка туберкулеза, Хаим Хургин занялся сбором денег для лечения и профилактики болезни. В возрасте 73 лет он даже решил заняться политикой. В 1928 году буржуазная партия сионистов-ревизионистов выставила кандидатуру Хургина на выборах мэра Тель-Авива и Хаим Хургин вернулся к своей общественной деятельности.
Хаим Хургин умер в 1938-м, в возрасте 83 лет. Свое состояние — 7500 палестинских фунтов и деньги от продажи дома в Тель-Авиве — он завещал на помощь еврейскому народу. «Он был народным сионистом, знаменем сионистской демократии», — написал после его смерти Иехошуа Супраски, лидер Партии общих сионистов, строитель Тель-Авива.
14.06.2020
