Юлий Давид
1893 – 1953
1 июня 1948 года в Черновцах произошло неслыханное по советским меркам событие. Богослужение в хоральной синагоге «Бейт-Арес», расположенной в самом центре города, превратилось в шумную манифестацию по случаю образования государства Израиль. Казалось, черновчане так не праздновали победу над фашизмом, как ликовали по поводу появления у евреев собственной страны.
Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Черновицкой области Буркин и заместитель председателя облисполкома Маркин были в ужас: они проморгали подготовку к такому откровенно сионистскому торжеству!
Среди организаторов мероприятия значился раввин хоральной синагоги Юлий Давид. Об инциденте сразу же сообщили «куда следует» – от Киева до Москвы, – добавив в папки с делами раввина и действовавшего при синагоге правления еще больше компрометирующих материалов.
Министр госбезопасности Украины Савченко рапортовал, что раввин Давид не только не пресек в стенах культового учреждения политическое мероприятие, но на следующий день, как ни в чем не бывало, отправил от имени общины приветственную телеграмму на имя Сталина.
Присутствующие, среди которых было большое количество молодежи и военнослужащих, надеялись, что советское руководство, поддерживающее на словах создание независимого Израиля, позволит им выехать на Ближний Восток для борьбы за собственный дом. «Добивайся, Давид, чтобы выехать в Палестину», – неслось над толпой во время скандального богослужения.
УМГБ по Черновицкой области арестовало раввина Давида 27 января 1949 года. По городу поползли слухи, один невероятнее другого. Капитан МГБ Маметьев брал Давида по месту его работы, в артели «Соцобъединение», где раввин числился мыловаром. Злые языки сразу же начали сплетничать, что органы взяли ребе Давида за нелегальное мыловарение. Когда стало понятно, что в дело замешана политика, городские кумушки столь же авторитетно заявляли, что во время проповеди 21 января 1949 года раввин сравнил вождя советского народа – товарища Сталина – с Моисеем. Была и другая версия: раввин при всем народе клялся, будто Моисей вывел еврейский народ из Египта, а он, Давид, выведет из России.
На самом деле все тексты проповедей раввин обязан был записывать в тетрадку, которую заранее предъявлял в облисполкоме, поэтому слухи по поводу неудачного комплимента Сталину или открытой сионистской агитации были очевидной чушью. Наушники оказались правы лишь в главном: раввина действительно арестовали по подозрению в совершении политических преступлений.
Юлий Израилевич Давид был родом из северо-восточной Трансильвании, вошедшей после Первой мировой войны в состав Королевства Румыния. Родился он в 1893 году в городе Бетлен (сейчас – Беклян) в «духовной» еврейской семье. Согласно анкетным данным, в 1921 году он окончил ешиву в Бетлене, а в Черновцах поселился в 1928 году, после женитьбы на местной девушке Янетте-Шейне Хирш.
По словам арестованного, в Черновцах он помогал в торговых делах своей теще Хае, владелице продуктового магазина, а также занимался изготовлением ритуальных ножей для кошерного забоя скота и птицы.
С приходом советской власти магазин у семьи отобрали, а Давид остался работать в собственной мастерской ножей, которая стала артелью. Относительно спокойная жизнь длилась до начала Великой Отечественной войны. Вернувшиеся в город румыны заподозрили Юлия в связях с Советами, арестовали и жестко избили в здании тайной полиции – сигуранцы. После этой экзекуции Давид оглох на одно ухо. Румыны отпустили Юлия Израилевича только после уплаченного за него большого выкупа золотом.
В сентябре 1941 года вся семья: Юлий, его жена и 8-летний сын Ромуальд попали в местное гетто. Румыны составили отдельные списки: на депортацию и принудительные работы в Черновцах. Как хорошему механику и слесарю, Давиду посчастливилось вместе с семьей остаться в городе.
Пережив со своей семьей два первых года оккупации, Давид перестал каждый день опасаться за свою жизнь. Человеколюбие у режима маршала Антонеску не проснулось, но тревога за будущее собственного режима после сокрушительного поражения под Сталинградом скорректировала отношение Румынии к еврейскому населению. Евреи стали возвращаться на прежние места жительства, а в городах поутих беспредел со стороны румынской полиции и военщины.
В 1944 году, после освобождения Черновцов советскими войсками, в городе начала понемногу восстанавливаться религиозная жизнь. Советские власти надеялись, что с отъездом большинства местных евреев в Румынию в городе останется не более двух синагог. Однако внезапно в Черновцы начался массовый приток евреев из восточных областей Украины, Молдовы и других советских республик. Новые жители не только не стали проводниками советской идеологии, но и сами стали вливаться в еврейские религиозные общины.
В 1944 году главным раввином Черновцов был реб Шибер, известный в исторической литературе своей принципиальной позицией по вопросу захоронения немецкого мыла RiF, которое, как тогда считалось, изготавливалось из тел убитых в концлагерях евреев. Глава восстановленного Черновицкого раввината посчитал Юлия Давида, никогда ранее не служившего в синагоге, но имевшего неплохое религиозное образование и хорошо знавшего довоенных еврейских лидеров, лучшей кандидатурой для восстановления еврейской жизни в городе. Шибер подтвердил Давиду «смиху», в чем его поддержали другие религиозные авторитеты – Шульзингер и Шульзон.
Сначала Давида пригласили служить в качестве раввина хоральной синагоги, расположенной по улице Мицкевича, № 8. Давид, частично занятый в мыловаренной артели, из средств общины за службу получал всего 60 рублей в месяц. Впрочем, на нужды семьи ему выделялись также посылки «Джойнта», приходившие из Америки.
После отъезда Шибера в Румынию, c весны по октябрь 1946 года, Юлий Давид исполнял, в том числе, обязанности главного раввина Черновцов. Такая традиционная религиозная структура, как раввинат, советскими законами предусмотрена не была, поэтому, после неоднократных требований Совета по делам религиозных культов, раввинат был распущен. Религиозные авторитеты таких нововведений в практике иудаизма не приняли и попытались выйти из ситуации. Юлий Давид объявил себя уполномоченным иудейского вероисповедания по Черновицкой области и, от имени всех верующих евреев, добивался от коммунистов признания этой должности. Косметический ремонт раввината Советскую власть также не устроил. Печать и бланки у Давида отобрали, и до своего ареста он числился лишь раввином хоральной синагоги.
В конце 1940-х годов Черновцы типичный советский город напоминали мало. Обрезание новорожденных или хупа на свадьбе были для местных жителей делом обыденным. В городе действовала большая миква, а Горкомунхоз никак не мог взять под свой контроль еврейское кладбище. При хоральной синагоге, руководимой Давидом, детям преподавалось Слово Божие, а правление общины осаждало уполномоченного по делам религиозных культов ходатайствами об открытии хедера.
Такое положение приехавших из восточных областей партийцев неприятно шокировало. В декабре 1948 года в Черновцах были закрыты сразу три синагоги. Раввин Давид пытался ходатайствовать об отмене этих решений, но тщетно. Последней каплей для властей, повлекшей за собой арест раввина, стало празднование Дня независимости Израиля.
Еще в отчете за январь 1948 года уполномоченный Совета по делам религиозных культов Буркин характеризовал Давида как одного из лучших раввинов в области и честного человека. Однако вскоре его характеристики, приложенные к делу, стали диаметрально противоположными.
7 февраля 1949 года Давиду было предъявлено обвинение по статьям 54-3 («Сношения в контрреволюционных целях с иностранным государством») и 54-10 ч.1 («Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти») УК УССР.
Допросы раввина в черновицкой внутренней тюрьме МГБ шли на румынском языке при помощи переводчика. Давид свободно говорил на немецком, идише, венгерском и румынском, но русского не знал, поэтому все протоколы подписывал, только полагаясь на порядочность следствия.
Насколько следствие было порядочным, можно судить по показаниям проходившего по этому-же делу бывшего председателя правления хоральной синагоги фотографа Вольфа (в документах он фигурирует также как Волько) Шаевича Печенюка. Печенюк, человек не только глубоко религиозный, но обладавший невероятной деловой хваткой, был правой рукой Давида. Он родился в Одесской области, в молодости состоял в «Поалей-Цион» и приехал в Черновцы с одной целью – жить среди евреев и для евреев. Именно ему принадлежала идея организовать 1 июня 1948 года торжественное моление в честь образования Государства Израиль.
В поданной на имя Генерального прокурора СССР жалобе Печенюк указывал, что дважды был избит начальником следственного отдела УМГБ Черновицкой области майором Климочкиным, который вел их с Давидом дело. По словам Печенюка, Давида тоже били и давали на подпись протоколы, которых тот не читал.
В результате проведенной проверки майор Климочкин заявил, что никого не бил, а «...толкнул Печенюка два раза во время очной ставки с Давидом». Рукоприкладство объяснялось «плохим поведением» Печенюка и его нежеланием стоять во время допроса.
На статью 54-10 УК УССР раввин «заработал» в первую очередь из-за упомянутой манифестации в честь образования Государства Израиль. Дела обстояли так: в конце мая 1948 года раввину пришла из Львова поздравительная открытка. Волько Печенюк, уехавший жить в конце 1947 года во Львов, от всей души поздравлял Юлия Израилевича с великим для всего еврейского народа днем. Вскоре Печенюк приехал в Черновцы и, обратившись к Давиду, предложил организовать в хоральной синагоге торжественное богослужение в честь провозглашения независимости Израиля.
Энергично взявшись за дело, Давид и Печенюк быстро добились от уполномоченного Совета по делам религиозных культов Николая Буркина разрешения на проведение торжественного молебна. На стенах и заборах были расклеены рукописные афиши с призывом прийти в синагогу на особенное богослужение. В Черновцах заговорили, что в город прибыл полномочный представитель посольства Израиля в Москве, который будет выступать с речью в хоральной синагоге и запишет всех желающих репатриироваться в Израиль.
Вечернее богослужение, на которое пришли, по оценкам раввина Давида, около тысячи человек, очень быстро превратилось в политический митинг. Поскольку все люди в здании синагоги не поместились, евреи стояли вдоль улицы Мицкевича.
После выступления раввина воодушевленные граждане начали выкрикивать сионистские призывы. Некоторые и вовсе предложили обратиться к Сталину, чтобы тот позволил добровольцам отправиться на войну против арабских полчищ, решивших уничтожить молодое еврейское государство.
Выступивший вслед за раввином Печенюк предложил организовать трансляцию митинга через городские репродукторы, чтобы все Черновцы узнали про великое событие. Обсудив накануне порядок богослужения, Давид и Печенюк отказались от первоначальной идеи послать приветственную телеграмму президенту Израиля Хаиму Вейцману. Послали от всей общины приветствие только «другу еврейского народа» – товарищу Сталину. Заключительным аккордом богослужения стала панихида по погибшим в боях за независимость Израиля.
По прошествии нескольких месяцев, в августе 1948 года, Давид снова совершил, по мнению следствия, «подкоп» под Советскую власть: попытался издать еврейский религиозный календарь. В областном управлении по делам литературы и издательств – тогдашней цензуре – навстречу не пошли, отреагировав на ходатайство резко отрицательно. Печенюк, «восточник», хорошо понимавший премудрости советской бюрократии, снова стал главным переговорщиком. Парламентер сначала отправился в Киев, но получил там отказ. В столице советской Украины уже не только активно боролись с религиозными объединениями и конфессиями, поднявшими голову после войны, но и вели наступление на «безродных космополитов», которые, по странному стечению обстоятельств, часто оказывались евреями.
В таких условиях Давид и Печенюк решились на дерзкий шаг – обратиться в Совет по делам религиозных культов при Совмине СССР в Москве. Из этой поездки Печенюк вернулся также ни с чем, если не считать привезенных им фотографий: на одной из них была изображена Голда Меир во время посещения Московской хоральной синагоги, на другой – заседание Кабинета Совета министров Израиля, сидящего под портретом Теодора Герцля.
Копии этих фотографий, размноженные и распространенные в виде открыток и сувениров среди еврейского населения, стали одними из основных вещественных доказательств сионистской деятельности Юлия Давида и Волько Печенюка.
Еще за год до указанных событий всё было по-другому. В августе 1947 года хоральная синагога без особых проблем получила «добро» на печать еврейского календаря. За содействие цензор Черновицкого облита по фамилии Фердман получила от раввина «гонорар» – американскую посылку с дефицитной тканью. Тираж календаря, изданного в местной типографии, составил 10 тысяч экземпляров. Это было явным нарушением: уполномоченный Бурыкин разрешил руководству общины напечатать не более 300 календарей исключительно для бесплатной раздачи прихожанам хоральной синагоги. Поздно осознав свою оплошность, чиновник попытался конфисковать тираж, но нашел в синагоге только 6000 экземпляров. Остальную часть тиража, при помощи специальных курьеров, Давид и Печенюк успели распространить по городам Советского Союза. Календари попали в синагоги Одессы, Кишинева, Москвы, Ленинграда, Киева.
Среди других эпизодов, подтверждающих, с точки зрения чекистов, антисоветскую деятельность Давида, была его помощь еврейскому населению. Община регулярно получала вещевые и продуктовые посылки из США и Канады, которые распределялись среди евреев города.
Само по себе получение помощи не было уголовным преступлением, но органам МГБ не понравилось, что посылки шли от крупнейшей еврейской благотворительной организации «Джойнт». «Американский еврейский объединённый распределительный комитет» обвиняли в СССР в шпионаже, вредительстве и прочих антигосударственных действиях, и к началу 1950 года эта благотворительная организация была запрещена во всех странах соцлагеря, кроме Румынии.
Кроме того, компетентным органам через свою агентуру стало известно, что раввин Давид помогал вернувшимся из ссылки евреям, осужденным за сионизм. Несмотря на категорический запрет властей, бывшие арестанты частенько ночевали прямо в здании синагоги. Осенью 1946 года уполномоченный Совета по делам религиозных культов при Совмине Украинской ССР Вильховый раздраженно сообщал в Москву, что полуподпольный раввинат во главе с Давидом занимается выдачей справок на прописку в Черновцах «каким-то подозрительным людям».
Бывшие ссыльные могли также рассчитывать на небольшую денежную субсидию, которую раввин брал из созданной при общине кассы взаимопомощи, а иногда и вовсе доставал из собственного кармана. По данным МГБ, среди адресатов этой помощи были вернувшиеся из Сибири родственники черновицкого портного Баксанского, активные сионисты Дерман и Рознер, известный до войны адвокат Каснер. Прихожанам было известно, что к Давиду обращались не только люди, приехавшие из Сибири, но и те, кто желал выехать из Черновцов в Румынию.
Из разных источников в госбезопасность прибывали сведения о не случайном характере такой помощи и сионистском прошлом самого Давида. Некоторые, как Самуил Линдер, состояли вместе с раввином в правлении хоральной синагоги и начинали говорить после того, как сами были арестованы. На допросе, состоявшемся 29 августа 1947 года, Линдер, отвечавший в общине за еврейское кладбище, сообщил, что до Великой Отечественной войны Давид был правой рукой видного румынского сиониста Меира Эбнера, проживавшего в Черновцах и выехавшего в 1940 году в Палестину.
С точки зрения Линдера, имея все возможности на выезд из Советского Союза, раввин Давид предпочел остаться в Черновцах, чтобы координировать сионистскую работу. Линдер утверждал, что во время осенних праздников 1946 года он лично видел, как кантору Малкину раввин выдал на руки крупную сумму денег – около 26 тысяч рублей. На вопрос Линдера о причине такого щедрого финансирования Давид-де ответил: Малкин собирается проехать по всем украинским общинам, а деньги нужны на пропаганду иудаизма среди евреев.
Карл Ханджи, еще один свидетель, бывший одно время главой правления хоральной синагоги, утверждал, что Юлий Израилевич скрывал от Советской власти свое прошлое. После демобилизации из австро-венгерской армии и женитьбы Давид, по словам Ханджи, остался в Черновцах и был поставщиком продуктов питания для румынских воинских частей. Ханджи подтвердил показания Линдера о том, что Давид был соратником Меира Эбнера и состоял в Черновицкой сионистской организации.
Этот же свидетель утверждал, что во время оккупации Давид продолжал состоять в сионистском комитете и пытался организовать сбор средств на покупку специального парохода, который должен был вывезти евреев в Палестину.
Используя показания находившихся в застенках людей и сексотов, следователь всячески пытался доказать и то, что Давид еще до войны сотрудничал с румынской жандармерией и сигуранцей, а во время оккупации продолжил работать на румын. Этим, дескать, объясняется то, что Давид не был депортирован за Днестр, а остался в Черновцах.
23 июля 1949 года против бывшего раввина хоральной синагоги выдвинули обвинительное заключение. Формулировки были всё те же: сотрудничество с румынами и сионистская деятельность.
Давид, потерявший во время оккупации своих родных и близких, категорически отмел все обвинения в сотрудничестве с румынской армией, жандармерией или тайной полицией. На громкие обвинения о работе поставщиком продовольствия для нескольких воинских частей, стоявших до войны в Черновцах, раввин дал банальное объяснение: в продуктовом магазине, принадлежавшем семье его жены, отоваривались все Черновцы.
Конкретных улик у следователей не было. Главный свидетель по делу, Линдер, по утверждению раввина, был устроен им весной 1946 года директором еврейского кладбища, как человек, лишенный средств к существованию. Включенный впоследствии в состав комиссии по распределению американских посылок, Линдер вскоре был пойман раввином на финансовых махинациях, хищениях денег из кассы общины и воровстве вещей. Разразился скандал, при этом община встала на сторону Давида. C тех пор отношения у них были крайне натянутыми, о чем свидетельствовали обширные справки местных властей о положении дел в еврейской общине. В протоколах допросов Линдер об этом конфликте не упоминает.
Другие свидетели, заявившие о связи раввина с румынской жандармерией, Матес Экштайн и Самуил Пастернак, оперировали только тем, что слышали от третьих лиц.
Карл Ханджи, еще один ключевой свидетель, в качестве людей, которые могли бы подтвердить его показания, назвал всё тех же Линдера и Экштайна.
Что касается документальных улик, то в захваченных советскими войсками румынских документах черным по белому было написано, что Юлий Давид, специалист, использовался черновицким магистратом на принудительных работах.
Роль Карла Ахиелевича Ханджи в аресте раввина Давида и других членов правления хоральной синагоги, по всей видимости, была одной из ключевых.
В конце сентября 1947 года Ханджи, член ревизионной комиссии синагоги, снятый общиной со своей должности и пытавшийся ее занять снова, писал на имя областного прокурора и председателя Черновицкого облисполкома «о безобразиях, которые творятся в Черновицкой еврейской общине». Ханджи жаловался, что раввин Давид и его правая рука, Печенюк, завладели всеми финансовыми потоками, в том числе и гуманитарной помощью, о распределении которой не давали отчет. Досталось и уполномоченному Совета по делам религиозных культов, Николаю Буркину, который, по мнению Ханджи, плохо контролировал деятельность раввина. Под печатным письмом уже от руки была сделана приписка: «Ханджи К. А. Сотрудник ГБ. Про меня скажет полковник тов. Жонов с Росветки». Ханджи настоятельно просил аудиенции, как сказано в письме, «для личного общения».
Помимо Ханджи рядом с Давидом работали и другие секретные агенты. Когда в 1947 году уполномоченный Совета по делам религиозных культов Буркин попытался отстранить от работы секретаря общины Клеймана, пойманного им на ряде нарушений, включая преподавание иудейской веры в сторожке синагоги, то «соседи» – Управление госбезопасности – посоветовало ему оставить Клеймана в покое.
В ходе следствия раввину приходилось опровергать самые невероятные обвинения. На заявления Самуила Линдера и Карла Ханджи о том, что Давид стал раввином, чтобы избежать мобилизации в Красную армию, имелись данные о том, что раввин всё же несколько месяцев служил, но был комиссован по состоянию здоровья. Повторное медицинское освидетельствование легко расставило все точки над «i». Не считая почти полностью потерянных зубов, у Давида была рецидивная паховая грыжа.
Свидетели Ханджи и Клейман не могли быть вызваны в суд «по оперативным соображениям», поэтому следственное дело в отношении Давида рассматривалось Особым совещанием при МГБ СССР.
Давид признал за собой вину только в организации митинга в честь образования Государства Израиль и оказании материальной помощи репрессированным за сионистскую деятельность.
Прокурор Черновицкой области Донченко согласился со следчастью и предложил осудить раввина на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества. 1 октября 1949 года Юлий Давид был осужден на 10 лет и в конце октября отправлен по этапу в город Братск, где располагался Озерный лагерь № 7.
После приговора раввину всех прихожан охватил страх. Ревизионная комиссия и новый председатель правления Куперман сразу же подали в отставку. Оставшиеся члены правления – Гинцес, Шихман и Липец – неоднократно пытались организовать собрание верующих, чтобы выбрать других членов правления и ревизионной комиссии, но люди боялись переступать порог синагоги.
«В связи с арестом Давида этот... “шумный культ” стал неузнаваемым: притих и как бы замер», – писал уполномоченный по делам религиозных культов Буркин, пытаясь задобрить начальство. Буркин, сам ветеран НКВД, всё время путавший карты органам в их работе с хоральной синагогой, реабилитироваться так и не сумел и вскоре сам стал фигурантом уголовного дела.
3 мая 1949 года хоральная синагога была снята с регистрации и закрыта. Причина – «безобразия и нарушения законодательства о молитвенных домах» и аресты членов правления синагоги: Линдера, Сегала, Печенюка и Давида. В 1952 году в здании хоральной синагоги по улице Мицкевича разместился зал бокса.
30 апреля 1953 года жена раввина, Янетта-Шейна Давидовна, направила на имя Берии ходатайство о пересмотре дела ее супруга. Юлий Давид, человек со слабым здоровьем, томился в лагере на станции Вихоревка более 4 лет, и почти всё это время находился в тюремной больнице. Без средств к существованию в Черновцах осталась его 88-летняя мать, жена-пенсионерка и сын-школьник. В пересмотре дела органы отказали.
12 июля 1953 года последний раввин Черновицкой хоральной синагоги «Бейт-Арес» умер в лагере.
Если до 1939 года в Черновцах действовали около 50 синагог, то в 1948 году – перед арестом раввина – лишь 6. Невзирая на жесткий сталинский режим, Юлий Давид принципиально отказался уезжать из Черновцов, пытаясь восстановить в городе еврейскую общину. Для него не существовало восточных или западных евреев, сионистов или коммунистов – раввин помогал всем.
Используя самые низменные качества людей, чекистам удалось посадить в тюрьму Юлия Давида, но уничтожить еврейский дух в Черновцах – так никогда и не удалось. И вплоть до развала Советского Союза этот город открыто справлял еврейские праздники, а его жители, вопреки всему, продолжали «подниматься» в Эрец-Исраэль.
На основании закона Украины «О реабилитации жертв репрессий коммунистического тоталитарного режима 1917-1991 годов» 27 мая 1992 года Юлий Давид был реабилитирован. Всё встало на свои места – антисемитский коммунистический режим назвали преступным, а борцов с ним и его жертв – невиновными. Но никакой закон не в состоянии воскресить человека, вернуть матери сына, детям отца, а пастве — пастыря.
27.08.2021
