Автор: Катерина Малахова

«Вот тут моя Винница, – встречает меня симпатичная пожилая дама, невестка Ушера Лернера, – Вот это улица, на которой я выросла, там, за углом, - институт, где я училась». Тихая малоэтажная улочка почти в центре Холона, домик во дворе, горшки с петуниями, кошки.
В крохотном кабинете на большом экране почти в полстенки – то самое архивное дело, которое открыто в моем ноутбуке.

– А что вы будете писать о моем свекре?
– Что он герой. Вон сколько для людей сделал – и помощь добывал в трудные времена, и еврейскую общину после войны организовал…
– Он сломанный человек был, ему жизнь сломали… А что он на допросах рассказывал, что организовал там что-то – так вы этому не верьте, он рассказывал, что они хотели.

Дело называется «Архивно-уголовное дело № 27643 по обвинению Лернера Ушера Менделевича и др.» 1939 года, три огромных тома. Протоколы обысков, бесконечные допросы, суконные формулировки. Таких дел в судьбе Ушера Лернера, забытого героя еврейского подполья, хасидского резника и кантора из Винницы, как минимум два – 1939 и 1953 года. Эти дела да воспоминания невестки – единственная память о нем.

Его называли «Ушер-резник с Нового базара». Ничего особенно он не делал – резал кур, собирал цдаку, молился – и вел тихую, упорную борьбу с НКВД за исчезающий еврейский жизненный уклад. Пережил два ареста и ссылку; его голос звучал в синагогах города, встречая евреев Винницы, возвратившихся домой. Настоящую, подпольную, хасидскую еврейскую жизнь Винницы времен Большого Террора – жизнь «еврейских стариков» – трудно без него представить.

***

Историю Ушера Лернера стоит начать с киевского дела, о котором упоминает И. Осипова в своей замечательной книге «История хасидского подполья в годы Большого Террора».

10 марта 1939 года в Киеве по подозрению в «антисоветской агитации» арестованы семь человек из «антисоветской группировки хасидов». Среди них раввины Давид Каплан и Меер-Вольф Рапопорт, а также «активнейший хасид» Мойше Коликов. Именно от этого дела ниточки тянутся к делу Ушера Лернера. Осипова пишет:

«Один из активнейших киевских хасидов Мойше Коликов, уже отсидевший двенадцать месяцев в тюрьме в 1927 году, занялся поисками денежных средств для работы тайных хедеров и иешив в других городах. С просьбой о материальной помощи он обратился в хасидские общины Варшавы, Лодзи, Лондона, а также в зарубежные благотворительные фонды. В начале 30-х годов ему удалось договориться о помощи голодающим евреям России с лондонским комитетом «Рельфедерация». Под руководством Мойше Коликова было создано киевское отделение комитета, призванное организовать поддержку евреев на Украине. Возглавил его раввин Вайшельбойм. В 1934 и 1935 годах Мойше Коликов посетил Умань и Винницу, где работали синагоги и тайные хедеры… Повсюду он провел тайные собрания раввинов, меламедов и шойхетов и, рассказав об открытии в Киеве отделения лондонского комитета, обещал материальную помощь»

В 1934 году Мойше Коликов встретился в Виннице с местным резником, Ушером Лернером. На допросе 4 июня 1939 года Лернер рассказывает об этой встрече так:

«… В 1934 году приблизительно в январе месяце в Винницу из Киева по линии Союзутиля приехал Коликов и случайно зашел к моему отцу и познакомился с ним. Узнав, что мы ощущаем материальную нужду в продуктах питания, Коликов сказал, что он является членом Киевского комитета по оказанию помощи «бедным» и что он может оказывать помощь… Мне Коликов поручил выявить нуждающихся в помощи на Новом Базаре резников и составить списки, сам Коликов посетил в городе синагогу и там выявил нуждающихся в помощи около 10 человек. Их адреса он передал мне и предложил составить общий список, направив его в комитет Вайшельбауму, что я впоследствии и сделал»

О комитете «Рельфедерация» Мойше Коликов рассказал, что это «выехавшие из СССР раввины, которые объединились… стараются оказывать помощь духовенству СССР, зная их бедственное положение». Среди раввинов был назван и Йосеф Ицхак Шнеерсон, выехавший в Ригу. «Рельфедерация» фигурирует в нескольких делах того времени, упоминает его и Осипова; идентифицировать эту организацию пока не удалось.

«После отъезда Коликова в Киев – продолжает Лернер, – через некоторое время каждый из внесенных в список 26 человек получили по полпуда муки и 2 фунта сахару. Через несколько месяцев из Киевского комитета снова получили помощь, но уже не 26 человек, а только 10, и тоже по полпуда муки. Мука посылками по почте была получена в мой адрес и я распределил среди резников».

Вскоре и эта скудная помощь – «на еврейскую Пасху полпуда муки и прованское масло» – закончилась; Коликов посоветовал Лернеру обратиться в «Рельфедерацию» напрямую с просьбой о помощи. Письмо в Лондон было написано; по словам Лернера, Коликов настаивал, чтобы Лернер поподробнее описал свое и других резников бедственное положение, иначе помощи не дадут. Через несколько месяцев после этого на имя Лернера через Торгсин было получено 4 доллара; позже стало приходить по 4-5 долларов каждые полгода до 1937 года.

Сумма эта не так мала, как кажется. «Подельник» Лернера, Шмуль Либерзон, утверждал на допросе, что получал через Торгсин за один доллар сто (!) рублей. Впрочем, трудно сказать, что можно было купить на эти деньги в Виннице в 1935 году.

В 1935-1936 годах Лернер, уже по своему почину, обращался в различные зарубежные организации – видимо, в основном хасидские, – прося о материальной поддержке винницкой религиозной общины. «Упаси Вас Бог отказать кому-нибудь, – пишет он, – так как все они великие ученые…» Из адресатов Лернер называет «Гиас» (имеется в виду «Хиас» - Hebrew Immigrant Aid Society, «Общество помощи еврейским иммигрантам», возникшее в США в 1881), «Эзрас-Тойра» в Нью-Йорке (туда он обращался через бывшего меджибожского раввина Хаима Быка, которого мог знать лично через меджибожских родичей жены) и ряд других. Некоторые не помогали вовсе; другие периодически присылали небольшие суммы.

Контакты с уже «засвеченным» Коликовым и его киевским комитетом, обширная заграничная корреспонденция Лернера с описанием нищеты шойхетов и раввинов (квалифицированная следствием, разумеется, как клевета на советскую действительность), и организованная им материальная помощь общине послужили одним из спусковых крючков дела.

5 марта 1939 года в Виннице – за пять дней до ареста киевской группы – подписано десять постановлений на арест.

Самый молодой из группы – наш герой, винницкий шойхет Ушер Лернер, ему 46 лет. Самому пожилому, Шмулю Либерзону, габаю Сендагурской синагоги, 74 года. Остальные – Яков Паперный, Иосиф Ингерлейб, Иосиф Слободянский и другие – тоже немолодые раввины, шойхеты или канторы.

«Антисоветская группировка клерикалов» обвиняется в организации нелегальных молелен, связи с заграничным еврейством и, разумеется, контрреволюционной пропаганде. Следователь паяет всем одни и те же три пункта 54 статьи УК УССР (украинский аналог печально известной 58-й) – 54-4 (помощь международной буржуазии), 54-10 (антисоветская пропаганда) и 54-11 (участие в контрреволюционной организации).

Восьмого марта прошли обыски и аресты по пяти адресам в Виннице. Девятого марта – в двух домах в Казатине. Десятого – два адреса в Браилове.

Ушера Лернера обвинили в организации нелегального молельного дома, «где под видом религиозных обрядов проводил антисоветскую националистическую работу», связи с киевским комитетом «Помощи бедным евреям», а также «с буржуазно-националистическими обществами заграницей».

С марта по июнь 1939 года Лернер выдержал более тридцати допросов и очных ставок, в ходе которых «сознался в связях с буржуазно-националистическими обществами за границей, в том же уличается документами, изъятыми во время обыска при его аресте» (речь о переписке).

Протоколы этих допросов – не только уникальное свидетельство о жизни еврейской Винницы предвоенных лет, но и история удивительной судьбы.
Мы приводим цитаты из них, сохраняя по возможности орфографию оригинала.

***

Итак, познакомимся с Ушером Лернером поближе.

«Фамилия – Лернер
Имя и отчество – Ушер Менделевич
Дата рождения – 1893
Место рождения – Винница
Местожительство – г. Винница, Короленко № 19
Профессия и специальность: боец-скубщик»
(анкета арестованного, 16 марта 1939)

Глаз спотыкается о странную формулировку «Боец-скубщик». Ага, вот, чуть дальше: «боец птицы», резник. «Скубщик» – работая в «Союзутиле», Лернер, очевидно, не только резал кур, но и ощипывал («скубати» по-украински) перо.

«Родился я в городе Винница. Отец мой имел резницу на Новом базаре, где резал битую птицу. Семья наша состояла из пяти душ – отец Мендель, мать Хана, братьев Аба, Гавший и я» (допрос 9 марта)

В одном из допросов встречается имя деда – Аврум. Посемейный список винницких евреев 1895 года помнит эту семью – деда Аврума Лейбовича Лернера (примерно 1847 г. р.), его мать Шифру, жену Ривку (бабушку Ушера) и троих сыновей – Менделя, 1875 г.р., Песаха, младше на десять лет, и Леви (умершего двухлетним младенцем в 1876). Приписка 1909 года гласит, что с ними живет семья сына, Менделя Лернера, – жена Хана Хаим-Шлемова, 40 лет, и трое их сыновей – Иосиф, 1898 года рождения, Аба, 1900 года, и Гавший (Гошеа) 1902 года.

А где же наш герой? Иосиф 1898 года вместо Ушера 1893 года рождения – характерная для таких документов загадка. Скорее всего, ошибка чиновника, спутавшего похожие имена и даты. А может, был и еще один брат…

Итак, Ушер Менделевич Лернер родился в Виннице в 1893 году, в семье шойхета Менделя Аврумовича Лернера.
Семья жила по адресу Некрасова, 9, тоже в районе Нового базара. Этот дом появляется и в другом реестре, 1916 года; позже Ушер будет упоминать «дом отца на улице Некрасова».

Новый базар – рынок в центре Замостья, части города, которую от центра Винницы отделяет Южный Буг. Активная городская застройка тут началась в 1860-х годах, с постройкой железнодорожного вокзала. «Новый базар», возникший, очевидно, тогда же, считался «новым» по отношению к старому, на Каличе, в центре города. О еврейской общине Замостья известно пока мало; история семьи Лернеров проливает на нее некоторый свет.

Ушер Лернер получил «домашнее» образование: «я нигде не учился, со мной занимался мой отец». В 1917 году юноше уже исполнилось 24, и он вполне мог успеть получить нормальное еврейское традиционное образование.

Как потомственный резник, отец обучил Ушера всем тонкостям искусства шойхета. Шойхетами была вся семья: не только отец и брат Аба, но и дядья по матери, Рапопорты (причем один – резник аж в Мексике). Жена Ушера, Рейзя Хаскелевна, родом из Меджибожа, имела фамилию Шойхет и была дочерью тамошнего резника; шойхетом был и брат ее, Исаак.

Еще Ушер, как он сам выражался, «имел голос». Почти всю жизнь он работал не только резником, но и кантором.

До 1929 года Ушер Лернер вместе с отцом держал резницу на Новом базаре – «занимался резкой битой птицы». Тогда же, до 1929 года, Лернер служил кантором в Новобазарной синагоге.

Затем, в 1929 году или чуть позже, Лернер поступил резником (точнее, скубщиком) в «Союзутиль», где не только резал птицу, но и ощипывал перо – сырье, подлежащее дальнейшей обработке. Такой поворот судьбы не уникален – эта всесоюзная организация с весьма обширным полем деятельности стала пристанищем не только для резников, но и для многих других еврейских «служителей культа». В ней работали и Мойше Коликов, и Израиль Тарло, один из винницких раввинов; туда же, видимо, пристроили и многих винницких резников.

В 1935 году, рассказывает Лернер, «меня и других резников финотдел обложил большими налогами. Меня как служителя религиозного культа и домовладельца обложили налогом в сумме 2000 руб.». По всей видимости, Лернер все-таки продолжил работать кантором и после 1929 года – возможно, в другой синагоге. Начальство «Союзутиля» предложило Лернеру отказаться от канторства – «в противном случае уволят со службы». Лернер подал в газету «Большевистская правда» декларацию об отказе от канторства. Это, однако, его не спасло – на других допросах он говорит, что был уволен из «Союзутиля» в 1935.

В 1936 году умер отец, Мендель Аврумович. Годом позже Ушер Лернер с семьей переезжает в новый дом – на улицу Короленко, 19, аккурат напротив Новобазарной синагоги, где он раньше служил.

Синагога эта, кстати, была обнаружена краеведами совсем недавно. В 2017 году на фасаде жилого трехэтажного дома по адресу Короленко, 16, облупилась штукатурка, и стали видны арочные своды. Когда она была закрыта – неясно; архитекторы говорят, что она была перестроена под жилой дом в конце 1930-х годов.

В 1939 году у Ушера было четверо детей – шестнадцатилетняя старшая дочь Ревекка, сын Пиня 14-ти лет, Хаим, 12-ти лет и младший – восьмилетний Мойша. Дети ходили в еврейскую школу, сам Лернер снова работал резником – на этот раз в «Укрптицепроме». Все это прерывает первый арест.

***

Что же представляла собой община, частью которой был Ушер Лернер, кантор и резник с Нового базара - община, за участие в жизни которой он был арестован? Его дело – своеобразный путеводитель по подпольной еврейской жизни Винницы в конце 1930-х годов.

В начале 20 века в Виннице было порядка двадцати синагог, в том числе как минимум две хасидские – сквирская и садигурская. С конца 1920-х годов синагоги закрывались одна за другой. К 1931 году действовали только две. Группа, арестованная по этому делу, была связана с Сендагурской (Садигурской) синагогой. Находилась она, по некоторым данным, по ул. Первомайской, 71.

До 1934 года, как следует из материалов дела, раввином этой синагоги был Иосиф Шапиро, наследник целой династии винницких раввинов (он и сам был главным раввином Винницы, правда, неясно, в какие годы).
Иосиф Шапиро был, по-видимому, деятельным и активным лидером общины, стремившимся сохранить еврейский традиционный уклад в условиях тотальной борьбы с религией.
Шмуль Либерзон рассказал следствию об одной из попыток Шапиро создать объединение, которое будет добиваться важных для еврейского быта вещей - построения миквы и др.

«…Приблизительно в 1931 или в начале 1932 года в субботу после моления бывший раввин Шапиро Иосиф выступил на собрании и стал говорить, что мы должны объединиться для того, чтобы отстаивать религиозные вопросы, как-то добиваться открытия кошерных лавок, построения «мыквы» и изучения талмуда. Шапиро указывал, что есть местечки, в которых существуют мыквы, а у нас в городе нет мыквы. На собрании тогда присутствовало до 100 человек. Большинство из присутствовавших поддержали Шапиро и высказались за необходимость объединиться для борьбы за религиозные вопросы. Я также высказал свое согласие и обещал помогать деньгами, тогда же я обещал дать на это дело 50 руб». (Протокол допроса обв. Либерзона Шмуля от 14 июля 1939 г.).

Лернер свое присутствие на этом собрании отрицал. И все же, как следует из протоколов допросов, живые дискуссии о необходимости постройки «мыквы» и других общинных делах иногда велись не только в синагоге, но и в доме его отца.

Неизвестно, было ли это объединение на самом деле создано, или дело закончилось разговорами. Однако следствию факт объединения с целью защиты религии очень нужен: именно он позволяет обвинить всю группу в «участии в контрреволюционной организации».

Следователь называет это объединение словом «Ахдус». Надо сказать, что еврейская политическая организация с таким названием и похожими целями действительно существовала – да только не в Виннице, а в Киеве, в далеком уже 1918 году. Основал ее Шломо Аронсон, раввин Киева с 1906 по 1921 год. В 1921 году он бежал в Германию, с 1923 по 1935 успел побыть первым ашкеназским раввином Тель-Авива, а в 1935 почил в бозе (ушел из жизни). Прямая связь киевской организации «Ахдус» с винницкими общинными делами сомнительна. Тем не менее при обыске у одного из членов винницкой группы нашли протокол «Общего съезда организации «Ахдус» всей Украины в Киеве», отпечатанного издательством «Ха-Тхио» в 1918 г., аккуратно пришитый к делу – если только гэбэшники не подбросили его сами. Привязав деятельность винницкого раввина к киевской еврейской политической партии 1918 года, следствие обвинило всю группу в участии в контрреволюционной организации «Ахдус».

Еще одним предприятием Иосифа Шапиро стала подпольная ешива при Сендагурской синагоге – на 20-50 человек, с ежедневными лекциями.

Ушер Лернер был слушателем этой «школы талмуд-торы»:
«…. Признаю себя виновным в том, что по своему личному согласию и воздействию моего отца приблизительно в 1931 году вступил в школу по изучению талмуда, организованную при Сендагерской синагоге быв. раввином ШАПИРО Иосифом. Получая задания, я, так же как и другие талмудисты, изучали на дому талмуд и один раз в год собирались в синагоге (в другом месте он говорит «совместно разбирали окончание Талмуда»). Всех талмудистов было около 20 ч... Лекции по талмуду при Синдагерской синагоге читал Шапиро Мейлах, Гербер Меер, Михель-резник, фамилии его не знаю» (Допрос от 5 июня).

В 1934 году Иосиф Шапиро уехал в Палестину и поселился в Хайфе, где «жил хорошо». Его место занял его племянник, Мейлах Шапиро, арестованный вместе с Лернером. Габаем, или председателем общины, был Шмуль Либерзон – еще один фигурант дела.

После отъезда рава «школу по изучению талмуда» возглавил Меер Гербер. Похоже, в этот период она полностью перешла на «удаленку», как сказали бы сегодня:

«…После отъезда Шапиро в Палестину собраний не было, а занимались мы учением талмуда, руководил этим учением Гербер Меер, который записывал в книгу лиц, участвовавших в изучении талмуда. В этой же книге записывал задания, кто и что должен изучать. Задания Гербер посылал тем талмудистам, которые учили на дому, через Бикса Иойна» (Ушер Лернер на очной ставке 14 июня).

Йойна Биск (в документах иногда Бикс; имя Йойна встречается в разных вариантах – Эйна, Ойна и т.д), через которого передавались записки с заданиями, был синагогальный сторож. В 1938, когда синагогу закрыли, именно у него собиралась община:

«Синдагерская синагога, в которой я был председателем общины, закрыта в январе месяце 1938 года, после нелегально до мая месяца собирались в сторожовке, где жил Биск Эйна, а после стали посещать Гефтерскую синагогу» (Шмуль Либерзон, допрос 21 мая)
«Ко мне ворвалась группа стариков и потребовала, чтобы я предоставил квартиру для нелегальных молитвенных собраний…» – оправдывается Йойна Биск (очная ставка Либерзона с Биском 15 июля)

Гефтерская синагога продержалась дольше Сендагурской. В ней тоже работала подпольная ешива – «каждый день по одному часу», как сообщает Лернер.

Кроме синагог, собирались по квартирам молельные кружки, составляющие неотъемлемую часть еврейского ландшафта Винницы. В деле упоминаются несколько кружков – «Френкеля Нафтулы, кузнеца, Буриха возле Нового базара, и Эли, он жестянщик и проживает возле вокзала». Как раз участие в «нелегальном сборище» стало одним из обвинений против Ушера Лернера:

«Обвиняемый ЛЕРНЕР У.М. являлся одним из организаторов нелегального молитвенного дома в г. Виннице, в квартире ПЕНЗЕ Боруха, где под видом религиозных обрядов проводил антисоветскую националистическую работу»

Кружок у Боруха Пенза собирался «последние два-три года», то есть в 1937-1939. Квартира находилась на улице Тимирязевской, 5; собирались около десяти человек, все соседи; если миньяна не было – не молились. «Кроме молений иногда обсуждались новости, что делается за границей и пр.» (допрос Ушера Лернера от 5 июня). Сам Лернер утверждал, что организатором этого кружка он вовсе не был, а только «в дни смерти родных проводил службу как кантор». Однако выясняется, что до 1936 года кружок этот собирался в доме его отца:

«До того, как умер мой отец в 1936 году, я жил вместе с отцом и у меня в квартире собирались нелегальные моления, после 1936 года молений у меня никаких не было. …после стали собираться у Пенза Боруха» (допрос 26 мая)