Книга Сергея Андреева под названием «Израиль: заметки журналиста», вышедшая в 1962 году в издательстве «Восточная литература», нещадно громила еврейское государство. Она была написана настоящим мастером пера. Понимая, как лучше всего «познакомить» советского читателя с Израилем, журналист умело чередовал критику и лестные высказывания в отношении молодой страны. В частности, Андреев похвалил израильскую науку, всего за 14 лет существования государства добившуюся потрясающих успехов. В качестве примера таких достижений журналист упомянул ближневосточное «ноу-хау» — оригинальный метод опреснения морской воды, придуманный израильским инженером Александром Зархиным еще в 1956 году.

Александр Зархин разработал принципиально новую технологию опреснения — вакуумную компрессионную дистилляцию, смысл которой состоял в том, чтобы провести морскую воду через все три физических состояния (лед, пар, жидкость). В результате из свободного от солей и минералов льда можно было получить пресную воду, являющуюся важнейшим ресурсом для Ближнего Востока.

Упомянув в книге израильского инженера, Андреев не счел нужным обратить внимание на то, что Александр Моисеевич Зархин был когда-то гражданином СССР. И не простым гражданином, а довольно известным изобретателем, а затем — политзаключенным, бежавшим после войны в Израиль.

Будущий изобретатель с мировым именем родился 2 января 1897 года в городке Золотоноша Полтавской губернии, в семье купца Мойше-Шмуэля Иосифовича Зархина и домохозяйки Блюмы Лейбовны Лопато. У Александра были два брата: младший — Михаэль — и старший — Яков. В 1904 году его отец построил в Золотоноше пятиэтажную мельницу с кирпичными стенами и прославился на всю губернию как успешный торговец хлебом. Подобная мельница с паровым двигателем работала у Зархина и в Бахмаче на Черниговщине.

Образование Александра было типичным для Золотоноши. Учился сначала в хедере, затем — у меламеда; позже стал изучать Талмуд у рава демата — главного раввина Золотоноши, который за приличную плату приходил к подростку на дом. В еврейской учебе Зархин дошел до комментариев Шаха — литовского раввина XVII века Шабтая бен Меира — к разделу «Хошен мишпат» кодекса практических положений устного закона «Шулхан арух».

Еще в совсем юном возрасте Зархин загорелся, как тогда говорили, «палестинофильством». Из святых книг Александр понял, что земля его предков — Эрец-Исраэль — обладает большими богатствами. К такому выводу он пришел, разбирая на уроках Торы главу «Деварим», где говорилось о том, что Земля Обетованная полна ключей и источников, пшеницы и ячменя, а самое главное — там есть камень, медь, железо. Александру снились сны, как он попадает в Эрец-Исраэль и изобретает там способы использования солнечных лучей, ветра, волн для создания энергии. А еще — снабжает пустыню Негев питьевой водой!

Такое внимание к информации о недрах Эрец-Исраэль было неслучайным. Обладая потрясающим интеллектом, вундеркинд самостоятельно изучал светские дисциплины, и делал он это очень успешно. Особое внимание Александр уделял точным наукам. Он не ограничивался теорией, а с юности применял знания на практике: постоянно что-то придумывал и мастерил руками, изобретал различные устройства и механизмы. Когда ему было 11 лет, он впервые продемонстрировал свои необычные способности: с легкостью починил сломанный генератор, на который профессиональные электрики махнули рукой. По Золотоноше сразу же пошел слух о гениальном сыне купца Зархина.

Во время Первой мировой войны Мойше-Шмуэль Зархин был поставщиком муки для царской армии. Однако, получив в 1915 году от военных властей большой заказ на поставку сухарей, глава предприятия столкнулся с большой технической проблемой: технические характеристики устройства для сушки хлеба устарели и не годились для выполнения заказа в срок. Неожиданно на помощь пришел 18-летний Александр, который предложил собственный способ сушки хлеба методом выпаривания и перегонки жидкостей. Отец был не слишком уверен в успехе, но ему ничего не оставалось, как воспользоваться изобретением сына. Метод оказался даже более успешным, чем ожидалось. Заказ выполнили не просто в срок, а значительно сэкономив время.

После захвата власти в Украине большевиками Александр Моисеевич остался жить в Золотоноше. Его брат Михаил еще перед империалистической войной эмигрировал в США, а старший, Яков Зархин, стал успешным предпринимателем в Шанхае. Александр тоже пытался уехать, но у него не получилось. А тут еще отец попросил остаться — помогать с паросиловой установкой на мельнице.

Но борьба с частной мельницей продлилась недолго. Вскоре вся собственность была национализирована государством и перешла во владение Всесоюзной конторы по заготовкам и сбыту зерна. Из родной Золотоноши Зархины вынуждены были выехать в крупный город — Ленинград.

Александр Моисеевич продолжал увлекаться изобретательством. В мае 1926 года он запатентовал тот самый способ высушивания сырых материалов, который когда-то внедрил на мельнице своего отца. К моменту подачи на патент новый метод был серьезно доработан.

Самородка заметили в Москве и даже пригласили на встречу с самим Львом Троцким, которого заинтересовал способ сушки зерна, предложенный Зархиным. В то время Троцкий руководил Научно-техническим отделом Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) СССР. На встрече, помимо Троцкого, оказался еще один известный большевик — глава ВСНХ Феликс Дзержинский. Партийные товарищи похвалили изобретателя, но страшно удивились, узнав, что тот нигде никогда не учился инженерии. Коммунистам пришлось объяснять, что его, сына богатого купца-еврея, в высшее учебное заведение не принимали. Троцкий посмотрел внимательно на Зархина, поднял трубку и, коротко с кем-то поговорив, объявил изобретателю, что отправляет того на учебу. Так Александр Моисеевич поступил в Ленинградский политехнический институт имени Калинина, где и начал учиться по специальности «электрохимия».

Во время учебы Александр Зархин демонстрировал выдающиеся способности и уже на первом курсе помогал преподавателям проводить занятия. Еще будучи студентом, получил от правительства внушительную премию за разработку метода электролиза расплавленных солей легких металлов. По рассказам инженера, свой метод он назвал ЛЦЛЭ: для официальных лиц аббревиатура расшифровывалась вполне по-научному, но на самом деле представляла собой начальные буквы одного из изречений пророка Исайи: «Лемаан Цион ЛеЭхеше» («Ради Сиона не умолкну»).

На последнем курсе политеха, в 1930 году, Зархин стал научным сотрудником Ленинградского технологического института. Помимо преподавательской деятельности, изобретатель работал в университетской лаборатории и сотрудничал с различными промышленными предприятиями.

Вращаясь в обществе руководителей советской индустрии, в частности, будучи знакомым с наркомом тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, отлично зарабатывая (по крайней мере, на фоне других граждан Советского Союза), Александр Зархин все же никогда не забывал, кем он был. От своего еврейства он не только не отказывался, но и был в Ленинграде одним из главных сионистских пропагандистов.

Не отставал от сына и старик Мойше-Шмуэль, который после закрытия 17 января 1930 года Ленинградской хоральной синагоги вместе с другими прихожанами активно жаловался в высший законодательный орган страны того времени — ВЦИК. Синагогу отстояли: 1 июня 1930 года она была открыта вновь. Зархин-старший стал в Ленинградской синагоге членом «двадцатки» и занял должность председателя ревизионной комиссии общины.

Посещая вместе с отцом синагогу, Александр Моисеевич познакомился со своими сверстниками, также мечтающими об Эрец-Исраэль и увлекающимися ивритом. Творческая молодежь объединялась вокруг талантливого поэта Хаима Ленского. Приехавший в город на Неве поэт работал в артели металлистов, но всё свободное время отдавал кружку по ивриту, который организовал с несколькими единомышленниками. Одним из них был Александр Зархин, который сошелся с Ленским не только из-за любви к ивриту, на котором инженер тоже пробовал писать, но и в сионистских взглядах. Кружок также посещал молодой еврейский литератор, студент-экономист Ефим Райзе и студенты-гебраисты кафедры семитологии Ленинградского института философии, лингвистики и истории Иосиф Велькович, Саул Зарин и Роберт Левин.

Зархин впоследствии с теплотой вспоминал друга юности Хаима Ленского: «Когда он читал свои стихи вслух, трудно было поверить, что так может звучать запертый на тюремный засов, загнанный за решетку иврит, и что каждый, кто пытается сделать его достоянием других, подвергает опасности свою собственную жизнь».

Это не просто поэтическая рецензия на стихи друга. За ленинградским ивритским кружком постоянно наблюдали агенты ОГПУ, в том числе внедренные в ближайшее окружение Ленского. Александр Зархин был арестован 29 ноября 1934 года. Вместе с ним попали в тюрьму и другие члены кружка. Делом занимался известный чекист, еврей Григорий Лулов, прославившийся процессом над шестым Любавичским Ребе Йосефом-Ицхаком Шнеерсоном.

Во время допросов Александр Моисеевич понял, что чекисты следили за ним довольно давно. У следователя были копии всех писем, которые он посылал своему брату в Америку — в них он зачастую высказывался без особых симпатий к советской власти.

Ситуацию усугублял тот факт, что параллельно с Ленинградом аресты сионистов и религиозных евреев прошли и в Москве. Там огэпэушники раскрыли подпольную группу — «Объединенный мерказ сионистских организаций в СССР» — состоявшую из видных сионистов: специалиста по книгопечатанию Виктора Кугеля, врача Иосифа Каминского, религиозного еврея Бориса Декслера, связанного с ними лидера грузинского еврейства Давида Баазова и ряда других.

На допросе 20 декабря 1934 года арестованный Иосиф Каминский дал показания, что лично знал Александра Зархина, который приезжал к нему летом того же года из Ленинграда и сообщал о наличии в северной столице кружка «своих людей» — сионистов. С Александром Моисеевичем был знаком один из активных деятелей московской синагоги и член подполья Декслер, но впервые представил его Каминскому некто Саша Гордон. Этот молодой человек выдавал себя за пламенного сиониста-трудовика, но на самом деле являлся профессиональным провокатором ОГПУ, внедренным в сионистское подполье.

Отпираться было бесполезно. Александр Моисеевич впоследствии рассказывал, что один из чекистов-евреев, отлично разбиравшийся в иврите и еврейских текстах, даже смог расшифровать название его метода ЛЦЛЭ, отсылавшего к идее выезда всех евреев в Сион.

13 марта 1935 года Зархин был осужден по статьям 58-10 («антисоветская агитация») и 58-11 УК РСФСР («участие в контрреволюционной организации») на пять лет исправительно-трудовых лагерей. Душе кружка по ивриту Ленскому дали также пять лет; остальным — Ефиму Райзе, Иосифу Вельковичу, Саулу Зарину, Роберту Левину — по три года лагерей. Полноценного суда над молодыми людьми не было, их судьбу решила сухая строчка из протокола заседания Особого Совещания при НКВД СССР. Александра Моисеевича из Дома предварительного заключения — печально известной «Шпалерки» — отправили в Сибирь.

В начале апреля 1935 года Зархин прибыл в Ухтпечлаг, где его сразу же отправили на работу по специальности. Советская власть, прекрасно осведомленная о его талантах, направила изобретателя в «шарагу» — особое конструкторское бюро тюремного типа, подчиненное НКВД СССР, в котором работали осужденные ученые, инженеры и техники. Сначала Зархин отбывал наказание на радиевом промысле, а затем под его руководством была создана химическая лаборатория, где Александр Моисеевич в скором времени научился извлекать масло из битуминозных сланцев.

Даже во время пребывания под стражей Зархин не переставал делать открытия. В декабре 1935 года от него в комитет по изобретательству поступила заявка на авторское свидетельство: он придумал долото для вращательного бурения нефтяных скважин. За время, проведенное в «шараге», Зархин также изобрел особый способ производства металлокерамических изделий и сконструировал инструмент для правки шлифовальных камней.