Семен Семковский
1882 – 1937
1 декабря 1934 года был убит Сергей Киров, главный ленинградский функционер, член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б). Начался поиск террористов и заговорщиков. Уже вроде бы привыкшее к репрессиям советское общество похолодело от ужаса. За похоронной процессией потянулся так называемый «Кировский поток» — волна арестов и казней врагов советской власти. Сотрудники НКВД искали не только царских чиновников, бывших жандармов и полицейских, но и людей, когда-то состоявших в оппозиционных партиях и организациях. За Ленинградом вскоре последовали другие города, кровавый поток захлестнул всю страну.
Карательные органы Украинской ССР поддержали эстафету, понимая всю сложность своего положения. В Украине особенно масштабно проходили битвы Гражданской войны, а бывших членов национальных, социалистических, сионистских и буржуазных партий было не счесть.
20 марта 1936 года оперуполномоченный Двин, его начальник по фамилии Брук и главный в этой группе, Пейсах Рахлис, начальник Секретно-политического отдела Управления государственной безопасности НКВД УССР, санкционировали предварительное следствие по делу жителя Харькова Семена Юльевича Семковского.
На момент ареста академик Всеукраинской академии наук Семен Юльевич Семковский был профессором диалектического материализма Харьковского государственного университета. Академику вменялось в вину, что на протяжении длительного времени он являлся активным участником контрреволюционной троцкистско-меньшевистской организации, действовавшей на территории Украины.
Во время обыска, который проходил на квартире у Семена Семковского по улице Дзержинского в Харькове, чекистами был найден целый арсенал нежелательной литературы. Каменев, Троцкий, Сафаров, Керенский, Зиновьев и многие другие авторы; некоторые из них давно уехали за границу, а большинство уже было сожрано сталинским террором.
Но брали чекисты не только просто «неразоружившегося врага народа», но а еще и двоюродного брата главного противника Сталина — Льва Троцкого.
Революционер, философ и социолог Семен Юльевич Семковский родился в белорусском Могилеве 4 марта 1882 года. При рождении он носил ту же фамилию, что и его более известный родственник. Отец Семена, Юлий Леонтьевич Бронштейн, владелец аптеки, был родным братом отца Троцкого, Давида Леонтьевича Бронштейна. В семье Дворы и Юлия Бронштейнов, помимо Семена, было еще два сына — Исаак и Моисей, а также дочь Роза.
Во время учебы в Могилевской губернской гимназии Семен Бронштейн вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию и с головой ушел в революцию. Могилевская гимназия слыла настоящим рассадником вольнодумства: сначала там учились участники польского восстания, затем — «народники», им на смену пришли сторонники марксистских идей. Социализм обещал еврейской молодежи из черты оседлости равноправие, рабочим — достойные условия труда, крестьянам — землю. Студенты, гимназисты, бывшие ученики иешив — все они остро чувствовали несправедливость отсталой монархии Романовых.
Окончив гимназию с золотой медалью, Семен поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В столице Российской империи юноша не только не прекратил своей революционной деятельности, а стал за годы учебы еще более непримиримым врагом царизма. В 1905 году, когда грянула Первая русская революция, начавшаяся после расстрела в Санкт-Петербурге мирного шествия рабочих, возглавляемого священником Георгием Гапоном, Семен Бронштейн находился в вынужденной эмиграции в Европе. Туда молодой петербургский помощник присяжного поверенного бежал в 1904 году из-за преследования полиции. Взяв партийный псевдоним «Семковский», социалист в скором времени нелегально вернулся в Россию и ушел в подполье.
Во время революции Семен Юльевич действовал в Гомеле, затем переехал на работу в великорусские губернии, где вскоре был арестован по делу Совета рабочих уполномоченных в Иваново-Вознесенске. Выйдя через 5 месяцев из тюрьмы, в 1906 году, Бронштейн-Семковский стал членом меньшевистского крыла Петербургского комитета РСДРП. После очередного суда и приговора — полтора года крепости — подпольщик снова бежал за границу.
После «Третьеиюньского переворота» последние очаги волнений и стачек в империи были подавлены. Русские социалисты решили пересмотреть свою тактику и вынуждены были действовать преимущественно в Европе. Находясь с конца 1907 года в Швейцарии, Семен Юльевич познакомился там со своим двоюродным братом из Украины, Львом Бронштейном, и начал работать в его нелегальной газете для рабочих «Правда». В первую редакцию газеты, помимо Троцкого и его кузена, входил идеолог украинского социал-демократического союза «Спiлка», будущий советник украинской дипломатической миссии УНР в Великобритании Маркиан Меленевский, сын симферопольского купца-миллионера, ставший потом советским дипломатом Адольф Иоффe, а также министр труда Временного правительства России и крупный партийный деятель Матвей Скобелев.
В 1912 году Семковский стал секретарем организационного комитета так называемого «Августовского блока». В рамках этой структуры Троцкий пытался объединить враждующие фракции и направления, существовавшие в те годы в формально единой Российской социал-демократической рабочей партии.
В своих воспоминаниях Лев Троцкий не упоминал о роли своего двоюродного брата в издании газеты, хотя Семковский был одним из ее редакторов и основных авторов статей. В Вене, куда после издания первых номеров переехала редакция «Правды», Семковский жил с Троцким в одном доме, частенько консультируя кузена по теоретическим вопросам. Это молчание Троцкого объясняется тем, что еще до революции 1917 года их пути с Семеном пути разошлись. Политические разногласия Семковского и Троцкого постепенно привели к сильной ссоре и дальнейшему охлаждению отношений. Родственники и бывшие соратники превратились в заклятых врагов. Будущему Председателю Реввоенсовета СССР Троцкому, перешедшему после приезда в Россию, в июле 1917 года, в лагерь большевиков-ленинцев, упоминать о сотрудничестве с ярым противником большевизма было не с руки.
За годы своей революционной деятельности Семковский успел побывать в польской, австрийской, немецкой социалистических организациях. Плотно занимаясь политикой, он не забывал и о своем образовании. В 1909–1910 годах политэмигрант посещал курсы физики при Цюрихском университете, постоянно проводил свободное время в публичных и университетских библиотеках. В эмиграции Семковский познакомился со своей будущей женой, Натальей Григорьевной Шер (партийный псевдоним — Ирэна Изольская) — деятельницей марксистской партии «Социал-демократии демократия Королевства Польского и Литвы», литератором и переводчицей.
Во время Первой мировой войны Семен Юльевич входил в состав заграничного секретариата группы меньшевиков-интернационалистов, которые выступали против войны. Сблизившись с Юлием Мартовым, он сотрудничал с парижскими газетами «Голос» и «Наше слово», а в 1915–1917 годах редактировал издававшиеся в Цюрихе «Известия заграничного секретариата организационного комитета РСДРП».
В 1917 году, после Февральской революции, Семковский вернулся с женой из Швейцарии в Россию, где стал членом ЦК партии меньшевиков. Член Предпарламента, совещательного органа при Временном правительстве, Семен Юльевич не принял большевистский переворот.
Спасаясь от своих политических оппонентов, в 1918 году он оказался с женой и годовалым сыном, Юлием, в Киеве. В украинской столице Семковский преподавал в университете, постоянно подвергаясь опасности со стороны противоборствующих сил. Когда в августе 1918 года видный социалист Павел Аксельрод написал открытое письмо «К социалистическим партиям всех стран», в котором обвинял большевиков в жестоком терроре, Семковский сообщил Аксельроду о том, что в России считают его работу «чрезвычайно важной и ценной».
В августе 1919 года Киев был захвачен «Вооруженными Силами на Юге России» генерала Деникина, и Семена Юльевича сразу же арестовали. Изрядное время он провел в застенках. Когда в декабре 1919 года в город вошли большевики, его арестовали повторно, а в 1920-м осудили революционным трибуналом Киева — якобы за организацию помощи деникинцам. Семен Юльевич был лишен избирательных прав и выслан в Харьков.
После высылки Семковский неоднократно пытался выехать из советской Украины, но заграница была для него закрыта. В 1921 году меньшевика амнистировали, но официально запретили заниматься общественно-политической деятельностью. В 1923 году он вынужденно «оформил развод» с меньшевизмом. Размежевание было представлено в виде статьи «Уроки революции», в которой автор все же не преминул отметить, что построение социализма в отдельно взятой стране — это утопия.
Семен Юльевич полностью переключился на свою вторую страсть — преподавательскую деятельность. Он возглавил в Харьковском госуниверситете кафедру диалектического материализма, впоследствии работал там же на кафедре истории европейской культуры. В 1926 году Семковский стал научным сотрудником Украинской академии наук, параллельно трудился в Академическом центре Наркомата просвещения Украины. Одно из основных его детищ — журнал «Наука на Украине».
В Харькове бывший революционер организовал городской философский семинар, куда с завидным постоянством приглашал ведущих философов, физиков и математиков. Семен Юльевич одним из первых попытался истолковать философские аспекты теории относительности Альберта Эйнштейна с позиций материалистической диалектики.
Вместе с супругой, Натальей Григорьевной, он переводил на русский язык классиков материалистической философии, издав ряд теоретических работ: «Людвиг Фейербах (1804–1872); «Очерк материалистической философии» (1922); «Этюды по философии материализма» (1924); «Теория относительности» (1925); «Диалектический материализм и принцип относительности» (1926).
Несмотря на звания, семья Семковских жила в Харькове достаточно скромно. По воспоминаниям известного химика, Мальвины Розенберг, вся обстановка жизни свидетельствовала о том, что вопросы быта у Семковских были не на первом месте. В квартире были лишь самая необходимая мебель и бесконечные полки с книгами. Однажды жена Семковского, Наталья Григорьевна, и вовсе похвалилась Розенберг, продемонстрировав той купленный набор ложек: «Мы обрастаем бытом!»
Следствие прекрасно знало, что двоюродный брат Троцкого давно отошел от политики, но к большевикам относился критически. На первом же допросе, 20 марта 1936 года, следователь Брук, потребовал от Семковского чистосердечного признания — в том, что академик возглавил «троцкистско-меньшевистское» подполье» и втянул туда научную интеллигенцию. Ответ был: «Нет, не признаю». На помощь чекистской шайке подоспели «свидетельские показания» профессоров и преподавателей университетов вузов — всего 16 человек. Все они были фигурантами так называемого «дела профессоров», раскручиваемого НКВД УССР в отношении интеллигенции.
Сначала в дело пошли показания преподавателя истории Горьковского педагогического института, уроженца Цюриха и гражданина Гондураса Валентина Ольберга, обвиненного в подготовке теракта против Сталина. Ольберг сообщал на следствии, что сын Троцкого, Седов, называл ему академика Семковского как оcновного человека, ответственного за проведение троцкистской работы в Украине.
Затем компромат был выбит из арестованного в Киеве профессора Чернина. На очной ставке, происходившей с 15 по 16 апреля 1936 года, запуганный преподаватель диамата Киевского госуниверситета Лазарь Чернин показал, что его визави, Семковский, состоял в контрреволюционной троцкистско-меньшевистской организации. Был в ней не рядовым членом, а верховодил всеми украинскими меньшевиками и троцкистами. Целью организации была названа борьба за свободную демократию. Арестованный Семковский решительно отверг эти обвинения и к тому же в свою очередь оговаривать своего коллегу отказался. «Что вам известно о контрреволюционном прошлом Чернина [Лазаря Борисовича]?» — «О контрреволюционном прошлом Чернина мне ничего не известно». В самом деле, Семен Юльевич прекрасно знал, что Лазарь Чернин был до революции эсером, но молчал.
Арестованный профессор истории Киевского госуниверситета Яков Розанов, так же как и Семковский, участвовал в Первой русской революции, но не как меньшевик, а в качестве члена еврейской партии «Бунд». Характерно, что и в этот раз Семковский делал вид, что ничего не знал о «контрреволюционном прошлом» своего знакомого. Розанов оговорил себя не сразу, лишь через несколько дней после начала допросов в январе 1936 года. После Но после избиений и других издевательств, историк вынужден был оклеветать всех, на кого указывало ему следствие.
Яков Розанов уверял, что Семковский, как глава подполья, считал, что организации троцкистов и меньшевиков следовало связаться с украинскими националистами, которые в стране были реальной силой и естественными союзниками в борьбе с советской властью. Всю работу нужно было, дескать, сконцентрировать в Украинской академии наук, где наблюдалась наибольшая засоренность «антисоветским элементом». Ответ философа ничем не отличался от предыдущих: «Показания Розанова являются ложными от начала до конца».
Во время очной ставки состоялся примечательный диалог между фигурантами дела: «Я понимаю, Розанов, что, если вы были членом контрреволюционной организации…» — Розанов парирует: «При активном вашем содействии!» Семковский, игнорируя реплику, продолжает: «...и будучи схвачены сотрудниками НКВД...» — Снова выкрик: «Очень хорошо, что они сейчас это сделали, а не позже!» — «...решили разоружиться, то это очень хорошо». И далее в той же юмористической манере о признательных показаниях Розанова: «Это надо всячески приветствовать» — «Что и вам рекомендуется!» В конце следует риторический вопрос, обращенный скорее не к несчастному историку, а к присутствовавшим на очной ставке энкавэдэшникам Григоренко, Рахлису и Глебову: «Но разве допустимо, чтобы вы это связали с возведением чудовищного поклепа?..»
Профессор физики Киевского госуниверситета Лев Штрум, еще один бывший бундовец, также дал показания, что Семковский возглавлял троцкистско-меньшевистское подполье в Украине. Накануне своего ареста, в марте 1936 года, Семен Юльевич встречался со Штрумом на сессии Академии наук Украины. Отведя того в сторону, Семковский посоветовал коллеге срочно выехать из Киева в связи с массовыми арестами. Лев Штрум совета не послушал и вскоре был схвачен энкавэдэшниками.
Наговорив всякой ерунды про свою вербовку философом, Штрум «вспомнил», что двоюродный брат Троцкого постоянно клеветал на советскую власть. Скорее всего, подобные «сигналы» от своей агентуры Харьковское УНКВД получало регулярно. Штрум признался, что арестованный называл коллективизацию утопией, насилием и эксплуатацией среднего крестьянства большевиками. С его точки зрения, наилучшей формой хозяйства было индивидуальное, в котором будет заинтересован его собственник.
Уверенный в том, что вторая пятилетка с треском провалится, Семковский, по словам Штрума, надеялся, что это повлияет на перемены в стране. Также демократизации СССР должна была способствовать утрата союзников на Западе, где, с его точки зрения, коммунистические партии должны были быть со временем поглощены социалистическими. Пойдя на налаживание отношений с Западом, слабое большевистское государство непременно, как он считал, демократизируется.
Оценивая диктатуру пролетариата, Семковский метко называл ее «диктатурой над пролетариатом». Философ говорил, что демократия в стране отсутствует, а люди совершенно не привлекаются к управлению государством. Единственный хозяин в стране, который делает всё, что хочет, — Сталин.
На советскую индустрию академик Семковский «клеветал» не меньше, заявляя, что строительство тяжелой промышленности в стране нецелесообразно: «Сначала нужно построить промышленность легкую... одеть и накормить население».
На допросе 11 мая 1936 года следователь начал настаивать на том, что арестованный академик давал указания своим подчиненным перейти к индивидуальному террору. Про организацию Семковским террористических групп, которые должны были заняться подготовкой терактов в отношении Первого секретаря Коммунистической партии Украины Косиора и Первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) Постышева, рассказал на следствии профессор Всесоюзной промышленной академии в Москве Алексей Загорулько.
Точно такие же показания, как под копирку, повторил Лев Штрум. Сначала Штрум решительно это отвергал, но уже на следующий день, 5 июня 1936 года, поставил свою подпись под протоколом. В нем говорилось, что руководитель троцкистско-меньшевистской организации Семковский передал ему установки на переход к террору, которые сам получил из подпольного Московского объединенного зиновьевско-троцкистского центра, ответственного за убийство члена Политбюро Сергея Кирова.
7 марта 1937 года по делу Семковского было выдвинуто обвинительное заключение по статьям 54-8 («терроризм») и 54-11 («участие в контрреволюционной организации») УК УССР. Помощник начальника 4-го отдела УГБ Брук и его шеф Рахлис утверждали, что арестованный, был связан с немецкой тайной государственной полицией, Гестапо (sic!), завербовал в организацию интеллигентов, и непосредственно готовил теракты против членов правительства Советской Украины. На расписке о вручении копии обвинительного заключения Семковский написал от руки: «Материал по делу мне предъявлен не был, прошу мне дать ознакомиться со всеми материалами дела».
По воспоминаниям сына Семковского, его отец, находясь в тюремной больнице спецкорпуса при НКВД УССР в Харькове, смог каким-то чудом передать письмо. Его Семковским бросил в почтовый ящик неизвестный человек. В прощальном послании академик обращался к сыну и жене: «Я спокоен, бодр, непоколебим в правде и чести, которые мне дороже жизни, и никакие перспективы меня абсолютно не пугают...»
Дело Семковского слушали на закрытом судебном заседании 8 марта 1937 года в Москве, без вызова свидетелей, обвинения и защиты. Такая упрощенная система судопроизводства появилась сразу после убийства Кирова.
Во время заседания, Семен Юльевич заявил председателю суда Ульриху, военным юристам Никитченко, Рычкову и Батнеру — известным душегубам, выносившим приговоры особо важным «врагам народа», — что виновным себя не признает. «Показания Чернина, Ольберга, Розанова и Штрума считаю ложными. Почему они дают такие показания — мне неизвестно!» — перед трагической развязкой философ демонстративно высказывал отношение к сталинскому правосудию. Вскоре был оглашен приговор — высшая мера наказания с конфискацией имущества. Семен Юльевич был казнен в тот же вечер.
В октябре 1937 года были арестованы жена философа, Наталья Григорьевна Семковская, а также его 19-летний сын, Юлий Семковский. Как «члены семьи изменника Родины», Наталья Григорьевна и Юлий получили по 5 лет. Им обоим удалось выжить, и Юлий даже стал главврачом санатория в Ялте. После смерти Сталина Наталья Семковская написала письмо Генеральному прокурору СССР Руденко с просьбой проинформировать ее о местонахождении мужа. Женщина прекрасно знала, что отписка органов о 10 годах дальних лагерей — это синоним высшей меры наказания, поэтому скорее требовала справедливости и правды.
В период «оттепели», в конце сентября 1956 года, Военная коллегия Верховного Суда СССР, наконец-то пересмотрела дело Семена Львовича. Как и казненные научные работники, дававшие на него показания, Семковский был признан совершенно невиновным, а его дело прекращено за отсутствием состава преступления.
Семен Юльевич Семковский был человеком своего времени. Уверовав в молодости в социализм, он стал свидетелем того, как под передовыми лозунгами к власти в России пришли еще большие угнетатели. Так и не выбравшись из захваченной большевиками страны, Семковский до самого конца следовал высоким моральным идеалам и нравственному кодексу. Не оговорив ни одного из своих коллег, друзей и знакомых, Семен Юльевич положил на алтарь революции главное единственное, что у него было, — собственную жизнь. Как и полагается настоящему борцу.
12.05.2022
