Пинхас Фельдман
1890 – 1973
В конце июля 1934 года крупнейшая газета подмандатной Палестины, «Гаарец», напечатала любопытную заметку. Новый репатриант из СССР, врач-невролог Пинхас Фельдман, опубликовал странную телеграмму, которую получил из Одессы. «Оплакиваем смерть Х.Н.», — писали Фельдману одесситы, которые подписались еще более таинственно — «Семья». Для читателей журналисты дали пояснение: «Х.Н.» — это скончавшийся недавно еврейский национальный поэт Хаим Нахман Бялик, а «Семья» — оставшиеся в Советской Украине сионистские активисты. Из газетного сообщения становилось понятно: сионизм в СССР не умер, но сионисты находятся в подполье, постоянно рискуя своей свободой и жизнью.
Доктор Пинхас Фельдман также был членом одесской «семьи», но смог не просто вырваться в Эрец-Исраэль, а и подняться в Сион с невероятным триумфом. Он был тем человеком, который тайно привез из Советского Союза останки одного из создателей сионистского движения — Йехуды Лейба Пинскера. Публикация Пинскером в 1882 году книги «Автоэмансипация» вызвала широкий отклик среди европейских и российских евреев, что привело к возникновению движения «Ховевей Цион», выступавшего за создание собственного еврейского государства.
Пинхас Меерович Фельдман (11.04.1890–29.1.1973) также принадлежал к старой гвардии сионистов. Он родился в седьмой день Песаха 1890-го года в местечке Новая Ушица, в украинской Подолии. Отчий дом Фельдмана стоял за синагогальным двором, между оврагом и улицей Почтовой. Его отец, реб Меир Дов Фельдман, был боянским хасидом и известным в Новой Ушице общественным деятелем. Мать Пинхаса, Бат-Шева Исааковна, из дома Масис, управляла магазином тканей и смотрела за большой семьей: тремя дочерьми и четырьмя сыновьями. Несмотря на свою преданность хасидской традиции, Фельдманы всячески поддерживали светское образование своих детей. В местечке их также знали как идейных сионистов, сторонников движения «Ховевей Цион», чей дом фактически был штаб-квартирой патриотов Эрец-Исраэль.
В детстве Пинхас посещал хедер, а затем основанную его отцом первую еврейскую школу в Новой Ушице. Когда он был еще подростком, его родители переехали в Одессу. Там Пинхас продолжил образование в гимназии, которую окончил с золотой медалью.
Одесса была похожа на бурлящий котел. Этот город был не только центром коммерции, но и политической жизни. У сионистов в столице южной Украины была одна из самых сильных организаций, что не могло не воодушевлять молодого Пинхаса и его родных. Старшеклассником и студентом Пинхас Меерович состоял в сионистских молодежных кружках, участвовал в теоретических диспутах с молодежью из «Бунда». В свободное от занятий время его можно было найти в клубе общества «Тарбут», пропагандировавшего иврит.
После получения аттестата зрелости молодой человек был принят на медицинский факультет Одесского университета. Невзирая на выбор такой практической специальности как медицина, Пинхас выказывал явную склонность к литературе и журналистике. Еще студентом он был вхож в дома известных публицистов и политиков, очень подружившись с идеологом еврейского заселения Палестины, одним из лидеров движения «Ховевей Цион» — Менахемом Усышкиным.
Первым из Фельдманов в Сион подался Иехошуа, младший брат Пинхаса Мееровича. В 1910 году он в одиночку отправился учиться в гимназию «Герцлия» в Яффо. В своих письмах домой Иехошуа вселял в братьев и сестер энтузиазм по поводу переселения в Эрец-Исраэль, но с разгаром Гражданской войны их планы на скорую алию стали таять.
Когда при Керенском евреи получили право быть избранными во Всероссийское учредительное собрание, Пинхас Фельдман решил баллотироваться по родной Новой Ушице от сионистов. «Штымп фор цетел нэмер цвэй!» («Опускайте в урну бюллетень номер два!»), — призывали с развешанных в городе плакатов сионисты: они были вторыми в списке. Однако свободная политическая жизнь в стране закончилась так же неожиданно, как и началась. В Украине разгорались бои.
Все годы Гражданской войны, которые он провел в Одессе, Пинхас Меерович таил надежду, что рано или поздно ему суждено будет уехать в Эрец-Исраэль. В этом его полностью поддерживала супруга, Берта Шмуэлевна Друт, с которой он познакомился еще во время учебы на медицинском факультете. В 1923 году у пары родился сын — Шауль.
В 1926 году почти все Фельдманы уехали в Палестину, сменив там фамилию на ивритскую — Битан. Самым последним был старший брат, Ихиель, выехавший из СССР в 1930-м.
Хотя Пинхас Меерович, задействовав все свои связи, помог родным уехать, ему самому долго не удавалось репатриироваться. Фельдману и его супруге пришлось строить «собственную Палестину» в Одессе. Заведуя в Еврейской больнице неврологическим отделением, Пинхас Меерович сделал из своего дома место, куда частенько заходили работники еврейского образования, ивритские литераторы и бывшие члены еврейских политических партий и организаций. Это был подпольный сионистский комитет в Одессе, связанный с аналогичными группами в Москве, Ленинграде, Тбилиси.
В условиях большевистской диктатуры подобные действия были в высшей степени опасны. Пинхас Меерович вспоминал, как маленький Шауль, которого он с детского сада учил ивриту, однажды заявил: «Папа, если ты не прекратишь давить на меня с изучением этого чужого языка, я сообщу в ГПУ! Ты учишь меня контрреволюционному языку!». Мальчик всего лишь хотел пойти поиграть с друзьями во дворе, а не корпеть над биньянами и огласовками, но подобные инциденты вполне могли привести к трагедии.
Однако и в этих условиях подпольщики продолжали действовать. Как-то одесскому сионистскому комитету стало известно, что семья преданных делу Сиона евреев сидит в ссылке без работы и страшно голодает. Перед активистами встал вопрос: как быстро собрать средства в условиях постоянного контроля спецслужб? На счастье, в Одессе тогда гастролировал известный кантор Пинчук, отправивший всю свою семью в Палестину. Доктор Фельдман, не колеблясь, пошел с другим членом подполья в отель «Лондонская» и попросил кантора внести свой вклад в святое дело. Кантор не побоялся и сразу же вызвался пожертвовать весь доход от одного из своих концертов на благо нуждавшихся. В свою очередь, Пинхас Меерович стал «агентом» по распространению билетов среди своих знакомых, друзей, а также многочисленных пациентов. Концерт прошел с большим аншлагом, и средств хватило не только на голодающую семью, но и на других репрессированных.
А вскоре одесским сионистам представилась возможность выполнить куда более ответственное задание. В июле 1932 года подпольщики узнали, что городские власти Одессы решили снести старое еврейское кладбище, на котором располагалась, в частности, могила Йехуды Лейба Пинскера, отца сионизма. Все имевшиеся там надгробия предполагалось уничтожить, сровняв кладбище с землей. Сионисты постановили действовать. Исполнителем операции стал Пинхас Меерович. Его правой рукой была супруга, а помогал им еще один врач, видный одесский сионист Яков Ландесман.
Активисты стали добиваться переноса останков Пинскера на новое кладбище легальными методами. За считанные дни среди еврейской профессуры были собраны подписи под соответствующим обращением к правительству. Объяснения в петиции были совершенно советскими: Пинскер, дескать, был военным врачом, работал среди бедных слоев населения, безвозмездно помогая рабочему классу. Основными просителями стали Пинхас Фельдман и его жена, записанные в петиции как «родственники Пинскера». В действительности, родственными душами они были только по своим взглядам, но никак не метрикам.
Ко всеобщей радости, разрешение было получено. Тело Пинскера поместили в свинцовый гроб и перезахоронили. На новое место удалось даже перевезти памятник с могилы сионистского лидера.
За этой удачей последовала другая: семье Пинхаса Мееровича разрешили воссоединиться с родными в Палестине. Супруги начали отсчет дней до своего отправления из Одессы. Но уезжать из СССР с пустыми руками они не хотели. Друзей по сионистскому комитету взять с собой Фельдманы не могли, но попробовать привезти на Родину тело одного из ее современных пророков — вполне. Осознавая важность дара, который они могли преподнести народу Израиля, Фельдманы решили рискнуть.
Врач написал заявление с просьбой о повторной эксгумации тела «своего родственника», останки которого он хотел забрать с собой, покидая Советский Союз. Бюрократы приняли заявление без особых расспросов и почти сразу дали добро. Но вслед за добытой подписью началась страшная волокита, пришлось бегать из одного учреждения в другое. В результате первое разрешение аннулировали. Как назло, чиновника, который помогал Фельдману, арестовали за какие-то служебные преступления. Были моменты, когда Пинхас Меерович уже хотел сдаться, но Берта Шмуэлевна проявляла необыкновенную выдержку и не прекращала стучаться в разные двери.
После многочисленных бюрократических процедур супругам удалось-таки в 1934 году добиться разрешения выкопать гроб целиком и оформить для перевозки Пинскера и перевезти их на советский теплоход «Франц Меринг», который отплывал из Одессы в Яффо.
До рейса оставалось совсем немного времени, как вдруг Фельдману позвонили на работу. Неизвестный голос без приветствия спросил врача: «Какая организация занимается перевозкой останков Пинскера в Палестину?». Фельдман повторил свою легенду, подчеркнув, что Пинскер — его родственник, и всеми вопросами занимались лишь они с супругой. Незнакомца ответ, очевидно, не удовлетворил: ничего не сказав, тот повесил трубку.
Через три дня Фельдмана позвали на таможню, где потребовали открыть гроб с покойным. Это звучит странно, но говорят, что к удивлению всех присутствовавших, обернутый в шелковый талит Йехуда Лейб Пинскер через 43 года после смерти выглядел как на фотографии. Человек, командовавший процессом, попытался обыскать тело, но, глянув на багровое от возмущения лицо Фельдмана, тут же закрыл крышку.
Еще до отправления Фельдман проинформировал членов своей семьи в Палестине о ценном грузе. Один из братьев одессита обратился к старинному приятелю Пинхаса Мееровича, Менахему Усышкину, тогда председателю Еврейского национального фонда и члену главного сионистского исполнительного органа в ишуве — Ваада леуми.
Усышкин начал советоваться со знающими людьми. Логично было бы выбрать для погребения Пинскера кладбище в Тель-Авиве, где в 1926 году был перезахоронен соучредитель Всемирной сионистской организации Макс Нордау. Можно было похоронить Пинскера на Елеонской горе в Иерусалиме, где всего несколькими неделями ранее был погребен защитник интересов мирового еврейства Арье-Лейб Моцкин. Однако Усышкин настоял на третьем варианте, куда более уникальном: пещере Никанора на территории кампуса Еврейского университета.
Древняя погребальная пещера была обнаружена в 1902 году и идентифицирована учеными как место захоронения Никанора Александрийского, который, согласно легенде, заплатил за позолоченные восточные ворота Иерусалимского храма. Усышкин с энтузиазмом отнесся к этой идее и предложил превратить пещеру в национальный пантеон, где планировалось перезахоронить и других еврейских национальных лидеров. Именно там, в 1941-м, похоронили и самого Усышкина…
Пинхас Фельдман с сыном, женой и своим ценным багажом прибыли в порт Яффо утром 20 июня 1934 года. Оттуда гроб с телом Пинскера был перевезен в зал «Охель Шем» в Тель-Авиве. Водруженный в центре зала, он был увешан бело-голубыми флажками и окружен зажженными свечами. Покой Пинскера охраняли скауты-цофим и представители «Брит Ришоним», организации сионистов-ветеранов в Эрец-Исраэль.
24 июня 1934 года, в воскресенье, началась церемония. У зала собрались школьники, размахивавшие национальными флагами. Слово взял Пинхас Фельдман, затем члены совета «Ховевей Цион» во главе с Усышкиным вынесли гроб на улицу. Процессия, в которой наряду с обычными гражданами шли полицейские, пожарные и чиновники санитарного управления, прошла по центральным улицам Тель-Авива.
На месте погребения, в Иерусалиме, от имени Генерального совета сионистов говорил Ицхак Бен-Цви, затем выступили Усышкин и первый ректор Еврейского университета — Иуда Леон Магнес. При большом стечении народа, с участием видных представителей еврейского национального движения, гроб c прахом Пинскера перенесли в пещеру на восточном склоне горы Скопус.
Через два дня после торжественного перезахоронения доктор Фельдман выступил в печати, где рассказал о ситуации в Советском Союзе. «Нельзя отрицать фактов, что положение русских евреев ужасно, что иудаизм там вырождается, что ассимиляция идет семимильными шагами; нет еврейской школы, нет иврита», — отмечал одесский сионист, но при этом добавлял: «Впрочем, и это следует знать, сторонников идеи покойного Пинскера и сегодня много, очень много среди евреев России». Фельдман информировал читателей, что сотни молодых евреев в СССР томились в тюрьмах за идеи покойного Пинскера. Не забыл он упомянуть и своих друзей, оставшихся в Одессе: «Даже сегодня там есть группа писателей и поэтов, которые создают стихи и литературу на иврите, невзирая на страдания, преследования и настоящий голод».
Говоря о литераторах и сионистских активистах из Одессы, Пинхас Фельдман имел в виду юриста Бенциона Шварцмана, учителя и переводчика Шлему-Бенцион Крипеца, писателя Авраама Фримана и совсем молодого человека, студента Одесского художественного института Боруха Каценеленбогена. Это и была та самая «семья», оставшаяся в CCCР. Особенно дружен был Фельдман с Авраамом Фриманом, который частенько приходил к нему домой и пользовался его богатой библиотекой, а также читал газеты, присылаемые врачу из Палестины.
Ровно через год после отъезда Фельдмана в Эрец-Исраэль, 16 июня 1935 года, все члены одесского подпольного сионистского комитета были арестованы. Одним из главных вопросов, который интересовал чекистов, касался останков Пинскера и того, как Фельдману удалось их вывезти.
Доктор Пинхас Фельдман и его жена поселились в Тель-Авиве в доме Элиезера Гольда на улице Йоханан Бен-Закаи. В первые годы своего пребывания в Эрец-Исраэль Пинхас Меерович работал в отделении неврологии в больнице «Хадасса – Бальфур».
Не забывал он и своих земляков, входя в президиум «Ассоциации русских евреев в Эрец-Исраэль». Она возникла в конце 1936 года по инициативе Фельдмана и других русских сионистов: Авраама Холоденко, Ишая Адлера, Авраама Аморы, Исраэля Гольдмана, Арье Мазе, Моше Розенштейна. В сороковых годах эта организация насчитывала 400 членов, которые на добровольных началах оказывали помощь нуждавшимся репатриантам. Среди прочего «Ассоциации русских евреев в Эрец-Исраэль» смогла собрать важный материал по истории сионистского движения в России. Фельдман с другими членами президиума смогли представить британским властям меморандум о положении иудаизма и сионизма в СССР, а также проблемах советской Алии.
Пинхасу Фельдману суждено было принять участие и в становлении еврейского государства. Во время Войны за независимость он организовал госпиталь, где лечил раненых. Пережил он в Эрец-Исраэль и тяжелую утрату. В начале осады Иерусалима погиб любимый брат Пинхаса, ставший когда-то пионером алии Фельдманов — Иехошуа. Оказывая на улице первую помощь пострадавшему в стычке, Иехошуа сам был ранен и вскоре скончался.
«Доктор Фельдман — святой человек!», — так говорил о нем понимающий персонал больницы для безнадежных больных «Тохелет», которую он основал в Тель-Авиве и где работал в последние годы. Уже совсем пожилым человеком он регулярно ходил на собрания и митинги в поддержку русскоязычного еврейства. В 1969 году он принял участие в вечере памяти своего соратника, Авраама Фримана, чья книга «1919» была издана в Израиле в 1968-м. Пинхас Меерович не знал, что еще в 1953 году, незадолго до смерти Фримана, писатель вынужден был сжечь всю их переписку. Агент, ходивший за Фриманом по пятам, сообщал в МГБ, что одним из идейных сионистов, повлиявших на антисоветские взгляды его «подопечного», был «тот самый сионист Фельдман», который тайком вывез останки Пинскера в Израиль.
Пинхаса Мееровича Фельдмана не стало 29 января 1973 года. Сионист на много лет пережил почти всех своих товарищей по подпольной борьбе, но до последнего дня делал все, чтобы о них помнили потомки. Он был когда-то украшением еврейской Одессы и стал украшением Эрец-Исраэль.
17.12.2022
