Моисей Вигдаров
1925 – 1996
На фронтах германо-советской войны против нацистов сражались свыше полумиллиона евреев. Почти все они родились в традиционных местах еврейского расселения бывшей Российской империи — Украине, Беларуси, Молдове, на юге России, а также в странах Балтии, на Кавказе, в Закавказье, Центральной Азии. Самые юные бойцы-евреи были рождены уже в СССР. Однако были и такие красноармейцы, в чьих документах значилось: «место рождения — Палестина». Их был на всю армию десяток-полтора. Среди них был и ветеран войны Моисей Абрамович Вигдаров. И судьба его ничем особенно не отличалась от судьбы остальных евреев-красноармейцев.
Конечно, Моисей Вигдаров весьма гордился этим фактом своей биографии и был не прочь удивить окружающих. Однажды, в конце 1960-х годов, придя со своим сыном Михаилом в Московскую хоральную синагогу на улице Архипова, Моисей Абрамович разговорился с убеленными сединами религиозными стариками. На вопрос, в каком местечке Беларуси, Литвы или Украины он родился, Вигдаров ответил: «Я родился в Эрец-Исраэль». В знак доказательства людям в кипах было предъявлено свидетельство о рождении на иврите с надписью: «Тель-Авив, Палестина». Старики страшно удивились, восклицая, что никогда ничего подобного не видели. Перед ними стоял еврей c земли предков!
Родился Моисей Вигдаров в Тель-Авиве, в подмандатной Палестине, 3 октября 1925 года. Его отец, Абрам Моисеевич, назвал сына в честь деда, прожившего всю жизнь в Москве. В этом городе родился и сам Абрам Вигдаров, механик, снискавший славу первоклассного специалиста по велосипедам и мотоциклам. Его жена, Любовь Самойловна Кайданова, родилась в Беларуси. Она происходила из семьи выдающихся раввинов. В начале XX века Кайдановы переехали в Москву и купили дом на Сретенке. И у Абрама Вигдарова, и у Любови Кайдановой этот брак был вторым.
До Первой мировой войны отец Моисея владел двумя успешными московскими магазинами, поставлявшими из Германии и других стран велосипеды и мотоциклы. C приходом к власти большевиков дело приказало долго жить — бизнес отобрали. Вигдаров решил уезжать из СССР и сделал всё возможное, чтобы достать для семьи разрешение на выезд в Палестину.
В 1925 году они уехали всей семьей: Абрам Моисеевич, его дочери от первого брака Хая Ривка (Рая) и Эстер (Фира), жена Любовь Самойловна и ее сын Александр.
В Палестину Вигдаровы отплыли из Одессы вместе с семьей Иосифа Букштейна, известного сиониста, помогавшего создавать театр «Габима». В дороге Абрам Моисеевич узнал, что Букштейн умудрился вывезти из России деньги, но понятия не имел, чем заняться на новом месте. Поэтому Абрам предложил Иосифу вместе заняться ремонтом и продажей велосипедов. По приезду Вигдаров и Букштейн почти сразу открыли магазин под названием «Техника» на улице Нахалат Биньямин в Тель-Авиве.
Совместный бизнес продержался недолго: уже в марте 1926 года Абрам Моисеевич ушел на вольные хлеба. Прожить в Палестине с тремя детьми и неработающей женой было тяжело. А тут еще родился самый младший — Моше, Моисей. С каждым месяцем ностальгия Любови Самойловны по первой родине всё усиливалась, а в Палестине тем временем всё усиливался экономический кризис. В конце концов они решили ехать назад.
В 1928 году Вигдаровы вернулись в Москву. Глава семейства устроился механиком, благо руки были золотые, а маленький Моисей постепенно привыкал к новой обстановке. Первые слова он сказал на иврите, изрядно забавляя московских родственников своим призывом к маме: «Има, има!» В остальном детство Моисея Абрамовича было совершенно обычным: школа, друзья, походы в московский цирк, деньги на мороженое.
Накануне Второй мировой Вигдаровы жили в поселке Ашукино Московской области. В 1941 году Моисей был еще совсем юным и призыву не подлежал. В тяжелое для всей страны время подростку пришлось доучиваться в школе, одновременно помогая отцу в мастерской. Старик по-прежнему зарабатывал на жизнь ремонтом велосипедов и мотоциклов, получая теперь за работу не деньги, а куда более важные во время войны продукты и мыло.
Черед Моисея Вигдарова призываться в Красную армию настал 6 января 1943 года.
В военкомате города Пушкино военком дал новобранцам бумагу и чернила, потребовав написать «добровольные» заявления на учебу в сухопутном военном училище. Поставив подпись, новобранцы, одетые еще в домашнее, под руководством нескольких командиров строем двинулись в путь. Дальше были станции, ночевки на вокзалах, в школах, весьма скудное питание. Будущие курсанты даже подворовывали в поездах.
Через несколько дней новоиспеченные бойцы прибыли наконец в Рязань. Всех разместили в казарме с нарами в три яруса, кое-как покормили и велели отдыхать. Но ночью раздалась команда «подъем!», и вслед за командирами вчерашние школьники поплелись к зданию училища. Был лютый мороз. Командиры оставили призывников на улице, а сами отправились на переговоры. Впрочем, вышли довольно скоро и снова скомандовали идти в казарму: группу из Пушкино по каким-то причинам не принимали. Походы туда-сюда продлились до самого утра. И только через сутки прибывшим дали добро на учебу.
Атмосфера в училище была не самая доброжелательная. Военное братство на деле выглядело совсем иначе, чем в советской печати. Новобранцы из деревни, приехавшие с богатыми запасами еды, предпочитали выбрасывать продукты в мусор, лишь бы не делиться с голодавшими городскими. И это не считая постоянных шуток над евреями, несшихся по вечерам с нар: «К врагу не иду и не прошусь!» Мол, не рвешься ты встретиться с врагом лицом к лицу. Моисея эти бесхитростные шутки почему-то ужасно задевали. Несмотря на то, что ему не досталось собственных нар и спал он на доске, страдал от голода и, в придачу ко всему, сильно простудился, Вигдаров старался не показать, что ему тяжело: «Подумают еще, что еврейчик отвиливает от службы!»
Однако в Рязани новобранца, к его радости, не оставили. Когда закончился обязательный военный карантин и курсантов начали организовывать в подразделения, в списках Моисея Вигдарова и еще одного новобранца-еврея по каким-то причинам не оказалось. В штабе лишь вернули документы и сухо сообщили, что отправляют назад в расположение военкома.
Дорога в Москву была сущим блаженством. В поезде было тепло, впервые за долгое время у ребят появилась возможность нормально выспаться и напиться чаю. В Рязани им дали для военкома какие-то запечатанные пакеты с документами. Их ребята, интереса ради, в поезде аккуратно вскрыли. А там — истинные причины отказа в их зачислении в училище. Спутник Вигдарова оказался сыном «врага народа», а у Моисея было написано: «сестра проживает в Палестине». Таких командиров Красная армия видеть в своих рядах не желала.
Утром, на Казанском вокзале, товарищи попрощались: решили сначала заехать домой, и только потом идти в военкомат. Не успел Вигдаров зайти в метро, как тут же из-за поворота вынырнул патруль: «Где ваш командировочный?» — строго спросил лейтенант. — «Его у меня нет». Солдат с винтовкой наперевес повел Моисея под конвоем по площади трех вокзалов в комендатуру. На счастье, солдат не смог ее найти, и они вернулись в метро к лейтенанту. Тот внимательно посмотрел на молодого солдата и отпустил его на все четыре стороны: «Иди, Б-г с тобой».
Дома Моисей задержался на несколько недель. В конце концов, новобранца перевели в 49-й отдельный запасной телеграфный батальон в Москве.
В этом подразделении курсантов готовили для обслуживания полевых узлов связи и обучали на телеграфистов, радистов, радиомехаников. Натаскивали их в том числе и на работу на советских телеграфных аппаратах СТ-35, напоминавших с виду пишущие машинки — с полноценной клавиатурой. Аппарат был способен передавать сообщения на расстояние до 300 километров. Были среди бойцов и девушки, работавшие на заграничных аппаратах «Бодо»; они были пятиклавишными и могли передавать и принимать депеши на расстояние до 800 километров.
В начале марта 1944 года Моисей Абрамович Вигдаров, успешно окончивший курс в телеграфном батальоне, попал на фронт в качестве связиста 1106-го стрелкового полка 331-й стрелковой дивизии. Полк в начале марта стоял недалеко от белорусского города Орша. Вигдаров прибыл в часть в тот момент, когда командование Западного фронта поставило перед полком задачу: вместе с 141-й отдельной штрафной ротой и 63-м отдельным гвардейским танковым полком прорыва овладеть немецкими траншеями, перерезать железную дорогу и выйти на рубеж Осиновка-Буды. Молодого солдата вместе со всем вновь прибывшим пополнением бросили в бой. Однако сколько ни ходили в атаку советские воины, прорвать немецкую оборону тогда не получилось.
8 марта 1944 года, во время очередной атаки, Моисей Вигдаров был ранен. Один осколок немецкого снаряда прошел по касательной, задел правую бровь и нижнюю губу, другой — ранил Моисея Абрамовича в левое бедро и голень. Помимо осколочного ранения боец получил общую контузию. Вигдарова эвакуировали в тыл и отправили в полевой подвижной госпиталь в деревне Гусево под местечком Красным на Смоленщине. Через несколько дней он был переведен в эвакогоспиталь, располагавшийся на станции Пыжовка под Вязьмой. На больничной койке молодому солдату пришлось лежать до 22 апреля 1944 года. После выписки его временно отправили в 7-й запасной стрелковый полк — готовиться к передовой.
В мае 1944 года Моисей Абрамович уже был под белорусским Могилевом, на реке Проне. Взяли бойца связистом в артиллерийскую батарею 76-миллиметровых пушек. Это были древние орудия, c короткими стволами и огромными колесами, как у телеги. До немецких позиций было не более полутора-двух километров, но массированных перестрелок не было. Река, лес, лягушечьи концерты по вечерам — просто идиллия!
Пушки были расставлены в разных местах, а между ними и наблюдательным пунктом была проложена линия связи, за сохранность которой отвечал связист. Связисты занимались и разведкой: забирались на высокое дерево, где была оборудована небольшая площадка, обозревали окрестности и записывали в тетрадь всё необычное. На случай ЧП туда даже была проведена телефонная линия. Прямо на дереве 6 июня 1944 года Моисей Вигдаров получил радостное известие: союзники открыли второй фронт. Что-то грандиозное готовилось и на советской стороне. По ночам к линии фронта начали перекидывать свежие части с совершенно новой техникой.
В ночь накануне начала операции «Багратион» связист Вигдаров был на передовой. Еще недавно совсем пустые леса теперь были буквально наводнены людьми и техникой. Немцы, прознавшие о наступлении, обстреливали советские позиции, но отвечать им огнем запрещалось. Связистам доставалось, конечно, тоже. Моисею с товарищами выделили специально оборудованный для них окопчик. Красноармейцы сгрузили туда свои вещи, но не успели они отойти, как ровно в то место попал снаряд. Следующее попадание было по крыше блиндажа, куда связисты спрятались от обстрела. Хоть снаряд был легкий, но уши у солдат заложило до самого утра.
Вскоре начал нарастать гул самолетов. Немецкую оборону начали забрасывать таким количеством бомб, что земля возле окопа, где находился Моисей, ходила ходуном. Вигдаров воочию увидел картину ада: как горит земля, взрываются вдали немецкие боекомплекты, а вокруг светло, словно днем. Утром связист не узнал ни деревни, ни леса — всё выжег огненный шквал. Задача была выполнена, но в расположение части вернулись не все: один связист погиб, а другой был ранен. Погиб и начальник артиллерии, который напутствовал связистов перед боем и, ставя задачу, по-отечески назвал Моисея «сынком».
Затем было взятие Минска, парад партизан, которым Моисей очень впечатлился. В разгар операции «Багратион» он поступил в распоряжение 551-го стрелкового полка 49-й стрелковой дивизии и практически с ходу вступил в бой с отступающими немцами; битва продолжалась 5 часов. C обеих сторон было много убитых и раненых.
До конца июля 1944 года полк Вигдарова был на 300-километровом марше. Бойцы шли на запад от Минска: через Раков, Стайки, Германишки, Вороново — вплоть до Литвы. В Литве воевать приходилось за каждый городок, который нередко переходил из рук в руки по несколько раз. Смерть поджидала советских солдат на каждом углу и могла постучаться в двери блиндажа в любой момент.
В один из дней она явилась и к Моисею, причем в лице его командира: во время вражеского артобстрела повредилась полевая линия связи, и Вигдарову поступил приказ срочно ликвидировать обрыв. Тем временем продолжался массированный обстрел, а место обрыва располагалось на хорошо заметном возвышении. Прекрасно понимая, что ни один из бойцов добровольно приказ не выполнит, офицер достал из кобуры пистолет и приставил ко лбу Вигдарова: «Или ты бежишь туда, или я пущу тебя в расход». Моисей пополз к холму, в мыслях уже попрощавшись с жизнью. Рядом плотно ложились немецкие снаряды, осколки от которых вспарывали землю в считанных метрах от связиста, но приказ Вигдаров выполнил.
В другой раз смерть была одета в немецкую форму. Во время контратаки гитлеровцы смогли отсечь взвод, в котором воевал Вигдаров, и взять советских бойцов в окружение. Попавших в кольцо стали методично расстреливать почти в упор. Моисею, на счастье, удалось укрыться. Несмотря на то, что подошедшие немцы разговаривали буквально в нескольких метрах от него, Вигдарова не заметили. В плен евреев гитлеровцы не брали: в случае поимки расстреливали на месте. В том бою, запомнившемся ветерану на всю жизнь, от взвода осталось в живых всего несколько человек.
Впрочем, таких случаев на передовой было в избытке.
Зимой 1945 года 551-й стрелковый Краснознаменный полк участвовал в прорыве линии обороны противника непосредственно на немецкой территории. С трудом продвигаясь вперед, красноармейцы к 3 февраля 1945 года вышли к населенному пункту Аурит на реке Одере. Оттуда до крупного немецкого города Франкфурта было всего около 20 километров. Немцы, обороняясь на дамбе у Аурита, оказывали яростное сопротивление. Особенно активно по советской пехоте противник «лупил» из гранатометов «Панцерфауст». Вскоре появились первые пленные, которые рассказали, что против бойцов 551-го полка стоит «фольксштурм» — ополченцы, которых поддерживали немецкие самоходки.
За проявленный героизм в боях у Аурита 24 февраля 1945 года Вигдаров был награжден медалью «За отвагу». В наградном листе значилось, что сержант Моисей Абрамович Вигдаров, наводчик 2-й минометной роты, обеспечивал точную наводку миномета по цели. Благодаря его действиям бойцы смогли метким залпом уничтожить группу из десяти гитлеровцев.
Тогда полк понес страшные потери: 34 человека убитыми и 136 ранеными. Но героизм и жертвы солдат были не напрасными. Захватив плацдарм на западном берегу реки, пехотинцы позволили другим частям развить успех и наступать непосредственно на Франкфурт-на-Одере.
В Германии красноармейцу Вигдарову снова пришлось лечь в госпиталь. На этот раз не из-за ранения или контузии. Поводом стало хроническое недоедание. Вечно голодные советские солдаты шли через немецкую деревню, откуда сбежали жители, и наткнулись там на большой курятник. С голода Моисей выпил сырыми сорок яиц, и через пару часов почувствовал сильное недомогание. Врачи долго ругались и не знали, что с таким пострадавшим делать, но всё обошлось.
Вместе с другими частями 1-го Белорусского фронта 49-я стрелковая дивизия участвовала в ликвидации берлинской немецкой группировки. Встретив День Победы поблизости от немецкой столицы, Моисей закончил свой фронтовой путь. Домой его, тем не менее, не отпустили — оставили служить в Группе советских оккупационных войск в Германии.
Следует отметить, что в Советский Союз Моисей Вигдаров возвращаться и сам не хотел. С детства родители увлекательно рассказывали сыну про место его рождения — солнечный Тель-Авив, — куда ему во что бы то ни стало хотелось попасть вновь. Тем более, по слухам, в Палестине активно велась борьба за независимость строящегося еврейского государства, а люди с фронтовым опытом были в цене. Каждый день Моисея Вигдарова посещала мысль о бегстве в Западный Берлин. Там стояли американцы, которых парень собирался попросить переправить его, как собрата по оружию, в Палестину, чтобы там он мог воевать на стороне евреев. Эти мечты не были такими уже нереальными: иногда к советским военнослужащим просачивалась информация, что кто-то из солдат или офицеров исчез — перешел на американскую территорию. Берлин был разрушен, но метро в немецкой столице работало, а стен или даже заборов между зонами оккупации построить еще не успели.
Но всё же на дерзкий шаг Вигдаров так и не решился. Не из-за себя, а из-за родителей, которые оставались в Москве и могли подвергнуться репрессиям. Всю оставшуюся жизнь он горько жалел об этом. Очень скоро, в 1946 году, не стало отца, а в 1949 году умерла и мать. В СССР Моисея уже ничего не держало, но контроль в Берлине тем временем серьезно ужесточился.
После армии Моисей вернулся в Москву и поступил в техникум. Окончив учебу, пошел инженером-технологом на Первый государственный подшипниковый завод в Москве, где готовил для токарей чертежи пресс-форм, неоднократно побеждал в соцсоревнованиях.
В 1951 году Вигдаров женился на Мире Борисовне Гордон, вскоре у пары родился сын. Моисей Абрамович хотел назвать его в честь своего отца — Абрамом, но тесть с тещей были против. Боялись, что с таким именем путь внуку в университет будет закрыт. Сошлись на имени нейтральном — Михаил — хотя Моисей Абрамович был откровенно расстроен. После войны был страшный хаос, он сам мог легко изменить в паспорте 5-ю графу, но делать этого принципиально не стал.
Вигдаров помнил, как планировал бежать в Эрец-Исраэль, и со временем ему снова начали сниться сны про Тель-Авив. В конце 1960-х годов он стал захаживать в Московскую хоральную синагогу, а в мае 1966 года, когда на Московскую сельскохозяйственную выставку прибыли израильтяне, c радостью повел сына посмотреть на их павильон. Наконец-то в СССР приехали его земляки!
В квартире у Вигдаровых был приемник, по которому Моисей Абрамович регулярно слушал «Голос Израиля». И однажды он решил, что больше ждать не может: и так просидел на чемоданах 25 лет. Вскоре он получил вызов от сестры Фиры. В далеком 1928 году она, тогда совсем молодая девушка, отказалась возвращаться со всей семьей в СССР и осталась в Палестине. Фира жила в Тель-Авиве на улице Бен-Иехуда, откуда иногда присылала письма. После получения вызова у Вигдаровых начались походы в ОВИР, голландское и австрийское посольства. Пришлось также возвращать немалые деньги за «бесплатное» советское образование.
Примерно через год все круги ада были пройдены, и 29 сентября 1972 года Моисей Вигдаров прилетел с семьей в Эрец-Исраэль. В Израиле долгие годы он работал токарем. Он состоял в местной ветеранской организации, отмечал каждый год в кругу семьи 9 мая.
Он был счастлив, что смог репатриироваться в Израиль и жить совсем близко к тому месту, где родился в далеком 1925 году. Любовь к Земле Израиля и еврейскому народу дала ему силы выстоять в войне, пережить советский антисемитизм и вернуться домой. Пускай и спустя долгие годы.
Ветерана и гордого еврея Моисея Вигдарова не стало 16 ноября 1996 года. Пусть будет память о нем светла!
13.04.2022
