Шломо Гефен
1913 – 2005
В 1946 году, в рамках агентурного дела «Палестина», вильнюсские чекисты разрабатывали группу литовских сионистов. Согласно агентурным данным, одним из лидеров еврейского подполья в городе был Шлёма (Шломо) Гиршевич Гефен, старший научный сотрудник Вильнюсского института санитарии и гигиены.
Шломо Гефен мог бы перебраться в Эрец-Исраэль сразу после освобождения Литвы от нацистов. Но смельчак остался в Вильнюсе, чтобы вырваться из лап сталинского режима смогли сотни других евреев. Вместо Золотого Иерусалима и реки Иордан, про которые так красиво писал Зеэв Жаботинский, вильнюсский ученый-химик познакомился с подвалами Министерства Государственной безопасности Литовской ССР.
Шломо Гефен (в советских документах — Шлёма Гиршевич Гефен) родился в 1913 году в Каунасе, в зажиточной семье бухгалтера лесопильного завода Гирша Самуйловича и домохозяйки Гени Исааковны Гефенов. У Шломо было три сестры: Ася, Сара и Соня, и двое старших братьев: Тувия и Леон.
В самом начале Первой мировой войны Гирш Самуйлович перевез семью из Каунаса в Вильно, где Гефены оставались ровно до того момента, когда в феврале 1922 года Виленский сейм принял постановление о присоединении города к Польше. Маленький Шломо успел поучиться в Вильно 2 года в древнееврейской школе (обучение шло на иврите), но его родители быстро смекнули, что им, евреям, в Польше будет несладко. На семейном совете Геня Исааковна и Гирш Самойлович решили возвращаться назад в Каунас.
По приезду во временную столицу Литовской Республики родители записали младшего сына в Каунасскую древнееврейскую гимназию, которую он успешно окончил в 1930 году. Увлекаясь с детства точными науками, а в старших классах биологией и химией, Шломо выбрал для себя факультет земли и природы Каунасского университета им. Витовта Великого. В университете было интересно и не особенно трудно, ведь Шломо, которого с детства тянуло к наукам, учился ради знаний, а не ради оценок. Окончив химическое отделение факультета, молодой человек получил диплом биохимика и вскоре нашел работу по специальности — в химической лаборатории текстильной фабрики «Литекс».
До начала германо-советской войны Шломо Гефен жил в Каунасе. Он женился и продолжал работать в «Литексе». 23 июня 1941 года Гефену, его жене Ревеке Саевне, родителям и некоторым другим членам семьи удалось эвакуироваться на одном из последних эшелонов из Каунаса, где началось восстание против советской власти. Каунасское восстание сопровождалось не только нападением на советских солдат и офицеров, но и массовыми убийствами местных евреев. Под непрекращающимися обстрелами, через Паневежис, станцию Малта, Себеж и Ржев семья попала в эвакуацию в узбекский город Китаб, где Шломо Гефен нашел работу заведующего малярийной станции. В Кашкадарьинской области Гефена ценили как одного из самых грамотных и добросовестных специалистов и неоднократно премировали. В августе 1945 года Гефены вернулись в Литву и поселились в Вильнюсе. Из Узбекистана семейная пара возвращалась с пополнением: в 1942 году в Китабе у Гефенов родилась дочь Яэль.
С декабря 1945 года и до самого своего ареста Гефен работал старшим научным сотрудником Вильнюсского научно-технического института санитарии и гигиены и, кроме того, по совместительству трудился биохимиком в вильнюсской Первой городской больнице.
Арестовали Шломо Гефена 6 ноября 1946 года в Вильнюсе по улице Маковой, дом № 5, где ученый проживал вместе с женой и дочерью. 27 ноября 1946 года ему было предъявлено обвинение по двум серьезным политическим статьям: 58-1 “а” и 58-11 УК РСФСР (у недавно присоединенной к СССР Литвы тогда еще не было своего «советского» УК, судили по законам РСФСР).
Литовским чекистам было известно, что семью Гефен в Каунасе считали сионистами. Родной брат арестованного, Тувия Гефен, секретарь парторганизации Ленинского райисполкома города Вильнюса, вступивший в 1945 году в ВКП(б), при буржуазной Литве был одним из активнейших членов организации «Общих сионистов». Их со Шломо зять, Бенас Робинзон, муж сестры Сары, также был одним из глав сионистского движения при сметоновском режиме.
Что касается самого арестованного химика, то в молодости, с 1931 по 1940 год, Гефен был активистом сионистско-ревизионистской молодежной организации «Бейтар». Рекомендовал принять Гефена в организацию другой видный литовский сионистский деятель — Йехезкель Делион, глава каунасской ячейки «Бейтара» и однокашник Шломо по гимназии. Эта организация считалась среди еврейской молодежи правой, в отличие от социалистической «Ха-шомер ха-цаир», и ставила своей целью построение независимого государства в Палестине. Молодежь выступала с докладами о политике мировых держав на Ближнем Востоке, добывала для еврейской молодежи сертификаты на въезд в Палестину, организовывала лагеря военной подготовки, в которых верховодил приехавший из Эрец-Исраэль инструктор Ирми Гальперин. Несколько лет Шломо Гефен занимал в каунасской организации должность секретаря и кассира. В течение 1936 года он исполнял роль военного инструктора ячейки, а также лектора. Помимо отделения в родном Каунасе, Шломо Гефен входил, в том числе, и в республиканское правление литовского «Бейтара», состоявшее из четырех человек.
Даже в условиях жесткого тоталитарного режима Гефен оставался верен идеалам своей молодости и ни на минуту не забывал про лозунг бейтаровцев: «В крови и в огне пала Иудея — в крови и в огне она возродится!»
В начале декабря 1945 года, приехав в командировку в Каунас, Гефен навестил своего родственника и соратника по сионистскому движению — врача Давида Райхмана. В квартире у Райхмана, помимо Гефена и самого хозяина, находился также учитель и бывший член партии «Альгемейн сионисты» Самуил Гольдбург. Так Шломо Гефен, оторванный за годы войны от национального движения, снова установил связь с сионистским подпольем.
Для Шломо тут же нашлась работа. Изрядно примелькавшиеся в городе Райхман и Гольдбург экстренно уезжали в Польшу и искали надежного и умного человека, который мог бы вместо них возглавить и развить конспиративную инфраструктуру. Гефен, прекрасно осознавая возможные последствия, тем не менее, дал свое согласие. Так Шломо Гефен стал руководителем литовского сионистского подполья, известного как «Бриха». Штаб-квартира организации находилась в Италии.
Работа «Брихи» заключалась в переправке сионистских активистов и еврейской молодежи из Литвы в Польшу, откуда они могли выехать в Палестину. На Ближнем Востоке готовились к решающей битве за национальную независимость, а лучших сынов еврейского народа в СССР гноили в лагерях и на спецпоселениях. Выжившие во время Холокоста и на фронтах Второй мировой войны члены молодежных движений, бывшие партизаны и солдаты продолжали всеми способами бороться за освобождение советских евреев.
Получив от Шломо Гефена согласие, Гольдбург и Райхман посвятили его в детали своей работы. Во-первых, переправка евреев в Польшу была нелегальной. Из Советского Союза не было принято выпускать никого и никуда, тем более, евреев. Во-вторых, к переправке за границу людей нужно было готовить. Обычно этим занимался Райхман, в то время как его товарищ, Гольдбург, через представителей эвакуационной комиссии, занимавшейся репатриацией бывших граждан СССР в Польшу, оформлял на них фиктивные документы. Главным контактом подпольщиков в аппарате правительства Литовской ССР по делам эвакуации был чиновник польского происхождения — Ежи Жилинский. Жилинский выписывал на людей фиктивные документы и лично сопровождал до границы. Делал он это, конечно, не бесплатно.
Ознакомившись со всеми тонкостями дела, Гефен начал готовить в Вильнюсе группы. Он хорошо знал многих сионистов и членов их семей, которые могли оказать посильную помощь в спасении своих близких. Помощником Гефена стал Арье — Лев Жуховицкий. Жуховицкий был сыном раввина и когда-то сам учился в Каунасской иешиве. Сионист из Каунаса предложил химику разделить обязанности. На себя Арье брал оформление документов и отправку подготовленных Гефеном людей.
Уже в декабре 1945 года Шломо Гефен отправил первых своих подопечных в Польшу. Ими были известные в довоенной Литве сионисты и члены их семей: Филипп Неймарк, Шломо Лившиц, сестры Гирш, Сара Гольдберг и ее знакомая по фамилии Цорфас. Купив у представителя эвакокомиссии фиктивные документы на 12 человек, Гефен и Жуховицкий нашли шофера — еврея из 16-й Литовской дивизии. В канун католического рождества, 24 декабря 1945 года, грузовик двинулся из района Вильнюса, известного как Зверинец, в сторону белорусского города Гродно, расположенного на границе. На следующий день Арье пришел к Гефену и доложил о блестяще проведенной операции: группа благополучно «репатриировалась» в Польшу.
Через четыре дня после того, как Шломо и его люди отправили первую свою группу за границу, 28 декабря 1945 года, в Вильнюс нелегально прибыл эмиссар лодзинского центра «Ихуд» по кличке Пятрас. Опытный конспиратор, бывший член организации «Ха-шомер ха-цаир», он также должен был заняться переправкой евреев в Польшу.
Встреча вильнюсских подпольщиков и эмиссара состоялась на улице Пилимо, напротив здания горисполкома. На встречу с Гефеном и Жуховским пришел высокий молодой человек с усиками, в черных роговых очках, одетый в офицерскую шинель и в фуражке защитного цвета. Незнакомец сначала представился Гришей, но затем отзывался только на подпольную кличку — «Пятрас». Пятрас сказал, что в Лодзи были недовольны темпами нелегальной переправки нужных людей в Польшу, поэтому он и прибыл в Вильнюс на помощь. Под псевдонимом «Пятрас» скрывался еще один еврейский герой — Шмуэль Йоффе, уроженец Риги. Муля Иоффе в начале сентября 1945 года нелегально выехал из Риги и добрался до Милана. Там он убедил представителей сионистских организаций в необходимости спасения сионистов, оставшихся в СССР. Получив нужные полномочия, он перебрался в Лодзь, а затем — в Литву. Находясь на нелегальном положении, он жил под разными именами. Гефену он доставил приказ от руководства «Брихи» — передать эмиссару заботы по переправке людей, а самому плотно заняться освобождением осужденных и сосланных сионистов. В задачи эмиссара входило и оказание материальной помощи заключенным и членам их семей. На эти расходы Муля Йоффе передал Гефену для начала 6000 рублей.
Из Лодзи Пятрас привез для Гефена и одно конкретное задание — освободить из ссылки жену бывшего главы каунасского «Бейтара» Йехезкеля Делиона. В 1941 года Делиона схватили НКВДшники и отправили в Сибирь. В ссылке он умер, а его вдова, Диана Делион-Рубинштейн, когда-то работавшая непосредственно с Жаботинским, так и осталась жить в спецпоселении в Томской области. Для осуществления операции Пятрас передал Гефену фотографию Делион-Рубинштейн и 4 тысячи рублей. Из Вильнюса Шломо, как глава подполья, никуда уехать не мог, поэтому привлек к спасению женщины Иосифа Тейтельбаума, своего знакомого. Посовещавшись, подпольщики решили: поскольку надо будет вывозить Диану из Сибири по железной дороге, надо найти знакомого путейца. В июне 1946 года такой человек, поляк, был найден. За денежное вознаграждение он должен был привезти из Томской области Делион-Рубинштейн, снабдив ее поддельными документами. В случае успеха беглянка через Польшу была бы эвакуирована в Париж.
Две тысячи рублей, оставшиеся из переданной суммы, Гефен выделил на материальную помощь бывшему секретарю правления «Бейтара» в Каунасе Израилю Еваровичу, который находился в ссылке.
Активисты «Брихи» помогали не только бывшим членам «Бейтара», но и представителям других движений. Взгляды их зачастую в корне отличались от ревизионистских, но это не влияло на энтузиазм спасателей. Когда к Гефену и Жуховицкому обратился бывший активист организации «Агудас Исраэль», раввин, с просьбой помочь ему с отправкой в Палестину более 20 религиозных евреев, подпольщики пошли навстречу.
Несмотря на распределение обязанностей, Гефен не переставал помогать Пятрасу и Арье в изыскании новых каналов переправки. Одним из них стал коридор через белорусский областной центр Барановичи, который Гефену помог наладить сионист, врач из города Новогрудка по фамилии Гордон. Впоследствии этим путем литовским подпольщикам удалось переправить в Польшу не менее 25 человек.
У переправляемых на руках, как правило, были большие суммы денег, вырученные за счет продажи ценностей и другого имущества, вплоть до частных домов. Брать всё с собой было слишком рискованно. Часть средств они оставляли Гефену на хранение, получая от него взамен квитанции сионистской организации. После успешного перехода границы Гефен передавал эти деньги Пятрасу для пересылки в Польшу.
Зимой 1946 года у подпольной организации произошел первый серьезный прокол. За день до отправки очередной партии грузовиков с людьми, Гефену стало известно, что дополнительно будут направлены другие автомашины. Он заподозрил провокацию и пытался протестовать против параллельной отправки какого-то непонятного транспорта, но отменять операцию было уже поздно. В ночь с 5 на 6 января 1946 года четыре грузовика, на которых в сторону польской границы двигались беглецы, были обстреляны сотрудниками МГБ. Большинству нелегалов, ехавших в кузове, удалось бежать, но одна девушка была убита, а водители, военнослужащие 16-й литовской дивизии братья Мосензон, были схвачены прямо возле грузовика, остановленного на Гродненском шоссе примерно в 10 километрах от Вильнюса.
Стало очевидно, что советские спецслужбы напали на след подпольщиков. Вскоре случилась еще одна неудача. Бежавшая в сентябре 1946 года при помощи Гефена Дина Делион-Рубинштейн благополучно добралась из Томской области во Львов, но была арестована при попытке нелегального перехода советско-польской границы.
Соратник Гефена Лев Жуховицкий больше отправкой групп не занимался и в апреле 1946 года был переправлен Пятрасом в Польшу. Шломо Гефен продолжал работать практически один, на свой страх и риск. В мае 1946 года вместе с Мулей Йоффе он попытались переправить в соседнюю страну Семена Гольденкопа, бывшего члена правления сионистской организации «Эль-аль», вернувшегося в Вильнюс после пятилетнего срока заключения. Однако при переходе границы и он был задержан советскими пограничниками.
Последняя встреча Гефена и Мули Иоффе-Пятраса состоялась в августе 1946 года. Подпольщики решили временно «залечь на дно». Иоффе уехал в Москву, а Шломо Гефен, приостановив отправку групп, продолжал ходить на работу. Однако в начале ноября 1946 года оба сиониста были арестованы органами госбезопасности. По сионистскому движению в Прибалтике был нанесен тяжелый удар.
7 апреля 1947 года следствие в отношении Гефена, которое вели начальник отделения МГБ Литовской ССР Каплун и замначальника следственного отдела МГБ Васев, было окончено. Сначала дело Шломо Гефена слушал Военный трибунал войск МВД Литовской ССР. Литовский сионист вспоминал, что на суде, который проходил 11-12 июня 1947 года, он прямо заявил всем присутствующим: «Я признаю, что я виновен в том, что все мои устремления направлены на возрождение еврейского государства». Защищал Гефена в суде легендарный московский адвокат и старый большевик Николай Нехамкин. Защита представила положительные характеристики с мест работы обвиняемого и доложила судьям, что во время следствия Гефен подвергался не только психологическому, но и физическому насилию.
После разбора дела, прений сторон и последнего слова обвиняемых суд объявил, что удаляется для вынесения решения. Внезапно в совещательную комнату бодрым шагом направился министр Госбезопасности Литовской ССР подполковник Мартинавичус. Вместо оглашения приговора судьи, к удивлению всех присутствующих, заявили, что им было передано письмо министра МГБ Литвы, в котором, дескать, содержатся сведения о наличии новых свидетелей, данных и обвиняемых. Прозаседав два дня, трибунал определил: дело нуждается в доследовании в связи с открывшимися на следствии новыми обстоятельствами.
Как и следовало ожидать, ничего нового доследование не открыло, но во второй раз дело рассматривалось уже без адвоката и присяжных, и не в суде, а «тройкой» — это был один из излюбленных трюков чекистов.
29 ноября 1947 года Особое Совещание при МГБ СССР постановило заключить Шломо Гефена за «измену Родине и участие в националистической сионистской организации» на десять лет в лагеря.
Благодаря невероятной выдержке Гефена и его соратников, чекисты считали, что вильнюсские подпольщики смогли переправить из СССР лишь несколько десятков человек. На самом деле их было гораздо больше: лишь одна грузовая машина, отправленная к польской границе, перевозила до 70 человек. Молчал Шломо Гефен, отказались раскрывать карты Муля Йоффе, Яков Янкелович, Рувим Герштейн и многие другие борцы, проходившие по делу вильнюсского подполья.
Вильнюсский сионист был осужден всего лишь через несколько дней после выступления постоянного представителя СССР при ООН Громыко на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН в поддержку образования государства Израиль. Андрею Громыко, советскому дипломату, можно было на весь мир говорить о поддержке еврейского государства, а Шломо Гефену, точно такому же советскому гражданину, в этом праве было отказано. Правда, советский представитель поддерживал Израиль на словах, а осужденный Гефен — на деле.
С 1948 года Гефен находился в различных тюрьмах и лагерях Коми АССР, затем сидел в Воркуте. Потом был Озерлаг. Самым тяжелым местом заключения для Шломо стала Воркута, где температура падала до минус 50 градусов по Цельсию. Во все времена узники совести чувствуют себя примерно одинаково, но для евреев, попавших в ГУЛАГ за сионизм, тяжесть «отсидки» была двойной. Они прекрасно понимали: даже освободившись из тюрьмы, они не смогут выбраться из Советского Союза на волю.
День провозглашения независимости Государства Израиль врезался в память Шломо Гефена как самое сильное переживание за годы заключения в лагере. Вернувшись в барак из лаборатории, где Гефен работал санитаром и брал у зэков анализы, сионист услышал по радио сообщение о создании еврейского государства. Эта новость была настолько ошеломительной, что узник Сиона, сам себя не помня, подскочил с койки, начал петь, танцевать и, в конце концов, разрыдался. Шломо был единственным евреем в бараке, и его товарищи по несчастью решили, что тот просто сошел с ума. В эти минуты узник почувствовал себя по-настоящему свободным! То, о чем мечтал он с детства, наконец-то сбылось. Не все дожили до победного конца: в лагере умер Муля Йоффе, погиб Рувим Герштейн, бежавший той январской ночью из обстрелянного автомобиля, — но Шломо, хотя и в заключении, всё же смог дожить до такого важного момента.
В июле 1954 года Шломо Гефена перевели в отделение Озерлагеря в Новочунке. По совету других политических заключенных Гефен подал жалобу на имя Генерального прокурора СССР с просьбой пересмотреть свое дело. Когда прокуратура поинтересовалась у администрации лагеря, как они характеризуют подателя жалобы, те сообщили, что санитар лагпункта Шломо Гефен режим не нарушал, но, по данным оперативников Усть-Вымского ИТЛ, состоял там в сионистской организации заключенных. Санитар Гефен объединял вокруг себя осужденных сионистов, пытаясь всячески помочь тем, для кого заключение в ГУЛАГе могло стать смертным приговором.
Про помощь Гефена осужденным соратникам вспоминал, например, в своих мемуарах его земляк Пинхас Рудашевский. Они встретились в Устьвымлаге на станции Весляны.
В 1954 году ответа от Генпрокуратуры не последовало — раскаявшиеся враги народа, по мнению советской юстиции, в лагере сионистскую деятельность вести не должны. А нераскаявшихся выпускать никто не собирался.
Но 5 сентября 1955 года Гефен всё се же был освобожден. «Освобожден» — слово, конечно, не совсем подходящее. Домой сионисту ехать запретили, а сразу же отправили в ссылку в Сыктывкар, под надзор местного МВД. Только в сентябре 1956 года дело было снова пересмотрено и, в связи с амнистией, судимость с Гефена сняли.
Лишь через 16 лет советская власть выпустила в Израиль сиониста и его семью. 11 апреля 1971 года Шломо Гефен, словно капитан, который последним покидает тонущий корабль, наконец-то добрался до Эрец-Исраэль. В Израиле бывший отважный подпольщик стал членом Организации узников Сиона, а в 1996 году был избран ее председателем. В организации он пользовался большим уважением, был непререкаемым авторитетом.
Герой подполья занимался в Израиле не только общественной работой, но и полностью реализовался как специалист. До 80 лет Шломо Гефен работал в Ветеринарном институте и в больнице Вольфсон в Холоне. Узника Сиона не стало 27 июля 2005 года.
31.08.2021
