Двойра Белинович
1920 – 1999
Двойра Шойловна Белинович родилась в 1920 году в местечке Тузлы Измаиловской области (ныне это Одесская область Украины). Она участвовала во Второй мировой войне: с августа 1944 года до марта 1946 года служила в Советской армии. Любопытная деталь: в армии, но «в органах МГБ» (Министерства госбезопасности), как сказано в ее деле. Должность и звание Двойры нам неизвестны. Впрочем, имеющиеся у нее 10 классов образования позволяли работать машинисткой или делопроизводительницей. Жила Двойра в городке Черновцы на юго-западе Украины, в 50 километрах от границы с Молдовой.
21 мая 1949 года Двойру арестовали чекисты. Обвинение выдвинули серьезное: участие в сионистской организации «Бриха» – помощь в переправке сионистов из СССР в Румынию. 13 июля арестовали еще троих: сестер Фаню Яковлевну и Иду Яковлевну Потик (1924 и 1921 года рождения) и 57-летнюю Елизавету Яковлевну Загалюк. Сестер Потик (в 1935–1938 годах обе – рядовые участницы «Гордонии») обвиняли в желании уйти за кордон и установлении связи с сионистами. Елизавете Загалюк инкриминировали контакты с сионистами и использование своей квартиры для проведения их встреч.
Неизвестно, сколь жестко велись допросы: все же речь о женщинах. Но нет сомнений: на арестованных оказывалось мощное психологическое давление. Обвинение использовало показания осужденных сионистов Ящикмана, Бернштейна, Когана, Михайляна и Трахтмана. Свидетелями выступили Шейман, Ланчинский, Н. К. Койфман и Ф. К. Койфман. К делу приобщили вещественные доказательства и оперативные документы.
Видимо, отрицать обвинение было трудно, да и чрезмерное упорство лишь разозлило бы следователей. Двойра Белинович признала вину полностью. Выяснилось, что в 1938 году она вступила в ряды «Гордонии» – молодежной сионистской организации, названной в честь своего основателя, философа и публициста Аарона Давида Гордона, уроженца Волынской губернии. Двойра была убежденной сионисткой: по словам свидетеля Когана, девушка неоднократно высказывала желание уехать в Палестину и призывала того сохранять верность идеалам сионизма.
Быть сионистом в СССР – тем более, в мрачную сталинскую эпоху, – было крайне опасно. Но преданность идеалам и горячее желание обрести родину не давали Двойре сидеть сложа руки. Незадолго до Второй мировой войны ее родная «Гордония» слилась с другим молодежным сионистским движением, «Ха-боним». В СССР оно не имело существенного влияния. Однако в 1944–1945 годах выжившие во время Холокоста сионисты создали подпольную организацию «Бриха», целью которой являлась переброска тысяч евреев из Центральной и Восточной Европы (Прибалтика, Польша, СССР, Румыния, Венгрия, Чехословакия) в подмандатную Палестину. «Бриха» вывозила евреев на специально зафрахтованных кораблях с конца Второй мировой войны до 1949 года. Действуя практически во всех европейских странах, ее члены обеспечивали нелегальный переезд к портам Средиземного моря, откуда евреи добирались уже в Эрец-Исраэль.
С появлением «Брихи» Двойра поняла, что у нее наконец-то есть шанс. В 1946 году она установила связь с руководителями «Брихи» Вайсманом и Ящикманом, чтобы воспользоваться этим шансом для себя и помочь другим. У Двойры Белинович обсуждали текущие вопросы, а квартира Елизаветы Загалюк использовалась для встреч c проводниками: Вайсман лично знал Елизавету и порекомендовал ее Ящикману как надежного человека. За свою помощь Загалюк получила от Вайсмана 2 тысячи рублей. Свою причастность к сионизму Загалюк отрицала.
В дни, когда Двойра начала сотрудничать с «Брихой», Черновцы посетил Барух: стройный, подтянутый мужчина лет 30. Тигриная походка, цепкий взгляд карих глаз, уверенность в каждом жесте… Главный инструктор «Брихи» в Центральной Европе сразу производил впечатление. Чекисты давно охотились за ним: в их отчетах Барух фигурировал как загадочный «английский парашютист». Черновицкие сионисты Баруха немного побаивались. Двойра же за внешним хладнокровием и деловой хваткой разглядела мягкий, отзывчивый характер. Между молодыми людьми быстро возникла симпатия. Двойра – ее конспиративное имя было Умен – помогала Баруху собирать нужные сведения, предоставила жилье и снабжала продуктами. А вот агентурное имя Баруха оказалось не под стать внешности и стальному характеру: «Баранка». В этом имени и немножко ребяческой дурашливости, и нежность. Уж не Двойра ли его придумала? Почему бы и нет. Барух-Баранка настолько доверял девушке, что открыл ей свою настоящую фамилию: Каминкер. Родом он был из города Аккерман – ныне Белгород-Днестровский в Одесской области.
Через две недели Барух возвращался в Румынию. Сердце Двойры сжималось: уехать с ним никак нельзя. Здесь, в Черновцах, ее держала борьба и необходимость помогать друзьям. Да, она чувствовала себя нужной дома. И все же отчаянно не хотелось расставаться!..
Приезд Баруха помог наладить процедуру перехода границы. В 1945–1946 годах Вайсман и Ящикман ежемесячно переправляли в Румынию по 4–5 человек за 2–4 переброски. У Двойры была очень важная роль: она являлась связной между Ящикманом и Вайсманом в Черновцах и сионистами в Бухаресте. В письмах и телеграммах стороны обменивались необходимыми сведениями. Руководители давали советы, через доверенных лиц снабжали местных сионистов деньгами.
Годы в сионистской организации и служба в МГБ наверняка научили Двойру скрытности и осторожности, обостренному чутью на слежку. Но к началу 1947 года понял бы и ребенок: Двойра в большой опасности. 3 февраля она жаловалась внедренному в организацию агенту чекистов Генриху: частые посещения организаторов переброски «Зелика» (он же Зелихман и Вайсман, настоящее имя Зейлик Вайсман) и Ящикмана (Мойше Ящикман) ее скомпрометировали: нужно бежать за границу как можно скорее!
Зейлик Вайсман незадолго до этой беседы сумел выбраться в Бухарест, а вот Мойше Ящикману не повезло: схватили чекисты. Перед отъездом Зейлик Вайсман оставил Мойше Ящикману 500 долларов и 6 пятирублевых золотых монет царской чеканки: их перепрятали для дальнейшей подпольной работы. В справках много фактов передачи средств для работы сионистов.
Два года жизни Двойры между арестом Мойше Ящикмана и ее собственным задержанием прошли в тревоге и отчаянных попытках выбраться в Румынию. После побега Зейлика Вайсмана Двойра направила ему телеграмму по адресу Бухарест, улица Щербан-Вода, 92 (подписалась – «Дворман»). Она просила Вайсмана помочь схваченному чекистами Ящикману. Вайсман ответил на румынском. Он писал о своем хорошем здоровье и интересовался судьбой Миши (Мойше Ящикмана). Очевидно, такой ответ Двойру не удовлетворил, и девушка отправила Зейлику Вайсману еще 13 телеграмм о помощи и установлении связи. Увы: все они остались без ответа.
К этому времени черновицкие сионисты находились под плотным колпаком спецслужб. Буквально каждый шаг Двойры отслеживался. Ее опутали сетью из «своих людей»: те для убедительности ссылались на Зейлика Вайсмана и его знакомых в Бухаресте. Кроме Генриха, с Двойрой регулярно встречался агент Эрфольг. Как только Двойра установила связь с Елизаветой Загалюк – хозяйкой новой явочной квартиры, – об этом тут же стало известно Эрфольгу. Вскоре после того, как от «тети Лизы» (Елизаветы Загалюк) Двойра Белинович узнала контакт переправщицы в Румынию (Наталья Матфеевна Олару, село Тереблича Одесской области), переправщица была схвачена чекистами, а в 1948 году осуждена.
Эрфольг сопровождал Двойру при посещении матери арестованного Мойше Ящикмана: девушка передала ей сто рублей и килограмм сахара. Пожилая женщина надеялась выехать в Румынию, и Двойра постаралась ее воодушевить: «Вы, мамаша, не беспокойтесь, вас наша организация не забудет, она всегда вам поможет. Мы постараемся написать Скляр Шуне, которая находится в Бухаресте, о том, чтоб она организовала вам переправку через границу». Эрфольг уже знал: Шуня Скляр – одна из руководительниц Бухарестского сионистского центра.
Итак, между арестом Мойше Ящикмана и задержанием Двойры Белинович прошло почти два с половиной года. На первый взгляд – странно, однако чекисты не спешили. За Двойрой и ее контактами в Черновцах – Елизаветой Загалюк, сестрами Фаней и Идой Потик, матерью Зины Припас (сионистка Зина Припас сумела сбежать в Румынию в начале 1948 года) – следили постоянно. Агенты методично собирали информацию, и некоторые полученные за это время сведения оказались для них весьма ценными.
Как-то в беседе с Двойрой агент Генрих упомянул Баруха – мол, он хорошо его знает, и может передать ему привет. Даже человек, далекий от шпионских игр, заметил бы, как просветлело измученное лицо Двойры, а губ коснулась счастливая улыбка.
«Барух? О, как здорово, что вам он знаком!». Девушка не заподозрила подвоха и чистосердечно выложила Генриху всё, что знала о Барухе-Баранке-Каминкере, о чем впоследствии наверняка неоднократно пожалела. Двойра жаждала уйти за кордон к Баруху и попросила Генриха помочь ей, на что последовал уклончивый ответ: он якобы слишком занят сейчас судьбой арестованного Мойше Ящикмана.
Тогда Двойра попросила Генриха хотя бы переправить Баруху записку, в которой вспомнила их агентурные имена – Баранка и Умен. Девушка передала Баруху привет и написала, что помнит о нем.
…Спрятав коварную улыбку, агент Генрих покидал Двойру. Мысли девушки были далеко. Ей грезились купающиеся в солнечных лучах улицы Бухареста. Они с Барухом гуляют вдоль набережной тихой реки Дымбовицы, любуются видами румынской столицы. Сердце Двойры то искрится восторгом, то наслаждается тихим счастьем. Исчезли без следа тревога и страх; ушла привычка оглядываться, всматриваться в лица прохожих. Прошлое кануло в небытие, и совсем скоро их ожидает дорога в Израиль.
…Двойра очнулась, выглянула в окно: все та же, до боли знакомая, улица – пыльная и пустынная. Тоскливо светит одинокий фонарь, ветер погнал куда-то обрывки газеты. Невдалеке завыли собаки: уныло, безнадежно. Двойра поежилась, поплотнее закуталась в шаль.
Больше всего страшит неизвестность. Она хуже, тягостнее осязаемой опасности. Это чувство мучило Двойру больше двух лет, а «чекисты» по-иезуитски «подкармливали» ее ложными надеждами. 22 марта 1948 года с Двойрой познакомился Филипп – очередной агент чекистов. По легенде он будто бы виделся в Будапеште с неким знакомым Зейлика Вайсмана, в Черновцы приехал ненадолго и вскоре выедет в Румынию.
Неожиданному гостю Двойра явно обрадовалась, даже была смущена: ведь он – наверняка не рядовой участник «Брихи» – помнил о ней, нашел время для встречи. Для измученной ожиданием девушки подобные встречи – глоток свежей воды посреди бесконечной пустыни. Двойра пожаловалась: вот уже год сионистское движение в Черновцах бездействует, перейти границу удается лишь счастливым одиночкам вроде Зины Припас. Девушка обижалась и на прежних руководителей подполья – прежде всего Зейлика Вайсмана: сбежали в Румынию и забыли о тех, кто остался.
В феврале прошлого, 1947, года в Черновцы приезжал представитель заграничного сионистского центра по фамилии Шмуль. Его приезд воодушевил местных сионистов – Шмуль обещал поддерживать связь из-за границы. Но и он, казалось, забыл про Двойру и ее соратников. «Забывчивость» Шмуля объяснима: 3 февраля 1947 года датируется первая встреча Двойры с агентом чекистов “Генрихом”. Судя по всему, он и являлся тем самым Шмулем. Год спустя Генриха сменил Филипп: настала его очередь окружить девушку заботой и «сообщить нужному контакту в Бухаресте» о незавидном положении Двойры Белинович.
До ареста оставалось больше года. Еще одного мучительного года в неведении, когда дни становятся тягучими, а в уголках сознания копошится и медленно, неумолимо растет тошнотворный комок страха…
17 декабря 1949 года Двойру Белинович приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей (срок считался с 18 мая 1949 года) за «участие в антисоветской националистической организации, пособничество руководителям националистической организации в переходе государственной границы и изменническое намерение». Такой же срок получили сестры Фаня и Ида Потик и «тетя Лиза» – Елизавета Загалюк. В январе 1950 года всю четверку отправили в далекую, пронизанную ледяными ветрами Воркуту. Трудно представить более мрачную «новогоднюю» атмосферу…
Но ничто в этом мире не вечно – даже беспросветная тьма эпохи сталинских репрессий. 5 марта 1953 года вождь умер, а в феврале 1956 года выигравший схватку за власть Никита Хрущев развенчал на ХХ съезде ЦК КПСС сталинский культ. Из лагерей вскоре были освобождены тысячи политзаключенных – и среди них Двойра Белинович, сестры Потик и Елизавета Загалюк.
Шесть лет – немалый срок. Вполне достаточно, чтобы подорвать человеку здоровье и сломать его психологически. Но четыре женщины наверняка были безмерно счастливы. Они понимали: всесильный «горец» мог жить еще долго – о его самочувствии заботились светила советской медицины. Вместо Хрущева в «игре престолов» мог победить кто-то другой – более консервативный и жестокий. Тогда Двойра Белинович и ее соратницы провели бы среди мрачных пейзажей Воркуты еще три долгих года…
Было ли у нашей истории продолжение? В 1958 году дело «тети Лизы» – Елизаветы Загалюк – использовалось Высшей школой КГБ в учебных целях. Интересно, чему учились будущие советские шпионы? Быть может, искусству оплетать врагов паутиной из «своих, надежных людей»?
Заветная мечта Двойры Белинович сбылась. В 1958 году она сначала уехала в Польшу, а уже оттуда перебралась в Израиль. Двойра прожила долгую и, хочется верить, счастливую жизнь. Ее не стало в 1999 году, ей было 79 лет. Похоронена она в городе Петах-Тиква.
К сожалению, мы почти ничего не знаем о родственниках Двойры. Быть может, кто-то из них прочтет эту статью и поделится новыми сведениями о ее жизни. Точнее, одно имя нам известно. В апреле 1985 года управление КГБ по городу Белгород-Днестровск (Одесская область) начало проверку некого Алексея Лейбовича Белиновича, 1939 года рождения. Не известно точно, кем Алексей приходится Двойре, однако мужчина регулярно получал посылки от иностранных фирм. А белгород-днестровские чекисты запрашивали у черновицких коллег дело Двойры Шойловны Белинович, давно уже сданное в архив. Только что началась перестройка Михаила Горбачева, но и в эпоху перемен советские спецслужбы «сохраняли бдительность».
…Десятки, сотни пожелтевших листов архивных документов: справки, протоколы, показания обвиняемых и свидетелей, чекистских «кротов». Сквозь их толщу непросто увидеть человека с его уникальным характером, неповторимым внутренним миром. Какой была Двойра Белинович? Жаль, не осталось воспоминаний самой Двойры или ее родных, друзей. И все же кое-что мы понимаем – точнее, чувствуем, даже спустя десятилетия.
Двойра Белинович 40-х годов прошлого столетия – энергичная, жизнерадостная девушка. Для своего времени она весьма образованна. У нее есть заветная мечта – обрести родину. Но ей не свойственны тихие, бесплодные мечтания в духе маниловщины. Ради заветной цели, ради помощи единомышленникам Двойра готова действовать, идти на риск.
Не чужда Двойре и тяга к обычному женскому счастью: как тут не вспомнить две недели с Барухом-Каминкером. Вместе они рисковали свободой и полностью доверяли друг другу. Но потом пришла обида: ведь Барух не просто уехал, но и не писал ей!..
Но главное, Двойру никогда не покидала надежда. Да, пусть чекисты и обманывали ее, представляясь очередными «знакомыми знакомых из Бухареста». Тогда, в последние два года перед арестом, она в отчаянии хваталась за любую весточку от соратников за границей. Даже призрачная тень, малейший намек на счастливый исход вызывали на ее лице улыбку. Неиссякаемая внутренняя сила и энергия помогли ей выстоять в лагере. И спустя годы лишений судьба вознаградила Двойру: она обрела родину, ее мечта сбылась. Не зря древние говорили: пока дышу, надеюсь…
09.06.2025
Автор: Михаил Кривицкий
Библиография и источники:
1. Отраслевой Государственный архив Службы безопасности Украины. Дело № 2843-О.
2. https://billiongraves.com/grave/16369193/סופר-דבורה?referrer=myheritage (Информация о месте захоронения Двойры Шойловны Белинович)