Артур Фредекинд
1959 г.р.
Сын немца и еврейки, Артур Фредекинд не вписывался в советскую систему с рождения. Еще в детстве подвергнувшись преследованиям по причине обеих своих национальностей, он уже в 17 лет был уверен, что уедет из страны. Когда уехать не получилось, примкнул к движению хиппи, выпускал листовки в защиту польской «Солидарности», уже во время перестройки был осужден за антисоветскую деятельность и отправлен в тюрьму. Но, выйдя на свободу и получив возможность уехать в Германию, Артур вернулся в Украину, чтобы стать сотрудником Центра изучения истории Холокоста.
По отцу Артур происходит из семьи обрусевших немцев. Иоль Фредекинд родился на Волыни и вместе со всей своей семьей в 1930-х был депортирован в Астраханскую область — не из-за национальности, а потому что новая власть записала их в кулаки. Про национальность Советы вспомнили с началом германо-советской войны. Фредекиндов как немцев переместили в Казахстан. Здесь Иоль окончил Алма-Атинский медицинский институт, после чего был отправлен поднимать целину в Костанайскую область. В то же время в казахской степи оказалась и мама Артура Роза — еврейка, дочь капитана НКВД Павла Вульфа. Внезапно вспыхнувшей любви двух молодых людей не помешали ни национальные, ни социальные различия. Вскоре у них родился Артур.
Из Средней Азии семье удалось уехать в 1960-е годы. Они отправились на родину Розы, в Днепропетровск. Там перед Фредекиндами острее встал «национальный вопрос». Интернациональные браки на словах приветствовались советским строем, но по факту детям из смешанных семей приходилось нелегко. Иоль Фредекинд специально не учил сына немецкому, помня о том, как нелегко пришлось во время и после войны ему самому, и говорил дома только по-русски. Роза, наоборот, старалась говорить дома на немецком — рассудив, что немцу в Советском Союзе все же будет жить легче, чем еврею.
В Днепропетровске Артур впервые попал в еврейскую среду, где говорили на идиш. И здесь же впервые он столкнулся с антисемитизмом — от местных хулиганов его спасало только немецкое происхождение его отца. В школе к нему тоже относились с подозрением, которое усиливалось, когда учителя узнавали, что немецкий папа Артура никогда не был комсомольцем, а еврейского дедушку и вовсе исключили из партии. Да и среди евреев он, наполовину немец, не мог быть до конца своим.
В 1973-м родственникам отца удалось уехать в ФРГ. Они прислали оттуда большую посылку с шоколадом и жвачками — нечто невероятное по тем временам. Тогда у 14-летнего Артура впервые возникла мысль о том, что из страны победившего социализма можно уехать. Родители, однако, покидать СССР не планировали и одного его отпускать тоже не собирались.
В знак протеста Артур начал увлекаться западной культурой. Отрастил длинные волосы, завел гитару, стал слушать рок-н-ролл и группу Black Sabbath, заинтересовался движением хиппи. И немедленно был поставлен на учет в милицию. В итоге, когда в 1977 году его призвали в армию, его еврейская мама с восторгом встретила повестку. Роза надеялась на то, что в армии увлечение западными глупостями пройдет само собой.
Артур провел в войсках связи два года. Будучи немцем по паспорту, вначале он оказался на хорошем счету и даже был назначен комсоргом. Но однажды в часть в Брянске приехала его мама — и он на все оставшееся время службы стал мишенью для антисемитских высказываний.
Но вот армия закончилась. Фредекинд решил поступать в Днепропетровский государственный университет. Явился подавать документы он, как посоветовала мама, в военной форме. Но служба в армии не помогла: на истфак его не взяли из-за немецкой национальности, хотя согласились принять на русскую филологию, где всегда был недобор.
Филология была интересным предметом, к тому же Фредекинд любил читать, писал стихи и прозу, и даже издавал с друзьями литературный журнал хипповской тематики «Век двадцатый». В конце первого курса Артура вызвали в отдел кадров университета. В кабинете сидел парень лет 25, очень доброжелательный, который представился сотрудником КГБ. Комитетчик посулил Артуру большое будущее и даже обещал отправить в спецшколу под Москвой, где Артура могут научить ивриту и различным диалектам немецкого для дальнейшей работы за границей — видимо, был неплохо осведомлен об интересах молодого студента. Но взамен кагэбэшник попросил рассказать о настроениях однокурсников Артура и их отношении к событиям в Польше.
Стучать на однокурсников Артур не собирался. Но ему нечего было скрывать — о «Солидарности» никто, кроме Артура, не слышал, интерес к Западу на филфаке ограничивался перепродажей джинсов. Да, в коммунизм никто не верит. «А вы что — верите?» — спросил Артур. Последнюю фразу кагэбэшник воспринял как отказ в сотрудничестве. Пообещал проблемы с учебой — и выполнил обещание. Фредекинда отчислили со второго курса.
Несостоявшийся студент устроился на работу осветителем на областном телевидении. А вечера проводил за чтением польских газет, которые тогда еще можно было купить в обычных киосках.
Когда в 1981 году в Польше ввели военное положение, Артур предложил друзьями изготовить листовки со словом «Солидарность» и знаком вопроса. Дерзкую акцию запланировали на 1 мая 1981 года. С помощью трафарета наделали кучу листовок и разбросали в центре города по почтовым ящикам. На акцию не обратили внимания ни жители Днепропетровска, которые мало интересовались политикой, ни КГБ.
После прихода к власти Андропова в ноябре 1982 года Фредекинд ушел с работы — надоело снимать передачи про достижения сельского хозяйства, когда он своими глазами видел колхозы, где по коровникам бегали крысы, а крестьяне пили по-черному. Зато в группе днепропетровских хиппи наблюдалось некоторое оживление: возникла идея создать нелегальную партию «Единый мир». В программе, которую написал Артур, говорилось об отмене границ. Днепропетровские диссиденты мечтали про толстовские коммуны и построение справедливого общества без эксплуатации и насилия. Но среди них был доносчик. К осени 1983 года за Артуром была установлена слежка, теперь КГБ заинтересовался им всерьез.
Фредекинд, между тем, продолжал «подрывную» деятельность. На праздник Октябрьской революции в 1983 году Артур с друзьями напечатали листовки — на одной стороне были изображены руки в кандалах, причем цепи были составлены из слова «чиновники». На другой напечатали цитату Ленина: «Государство — аппарат насилия в руках господствующего класса» и текст: «Посмотри, как живет твой директор! А что происходит выше?» Листовки были разбросаны по всему Днепропетровску и… ничего не произошло.
Однако спустя два года, в апреле 1985-го, к Фредекинду пришли с обыском. Тут выяснилось, что в КГБ хорошо известно о его подвигах. В августе 1985 года, уже при Горбачеве, Фредекинду дали три года за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (статья 187-I УК УССР).
С тюрьмой повезло: она оказалась недалеко от дома, в Беличах под Киевом. Порядки там были мягкие, среди заключенных было много киевлян, сторонников независимой Украины, со взглядами которых Фредекинд был полностью солидарен. В тюрьме он подружился со свидетелем Иеговы Анатолием Диким, который очень интересовался еврейством и цитировал Тору наизусть. Совместно они начали изучать иврит.
Перестройка шла семимильными шагами, и это сказывалось на политзаключенных — Фредекинда по его просьбе перевели в колонию-поселение в Коми-Пермяцкий край. Здесь он должен был работать в кочегарке. Дабы ускорить процесс освобождения, Фредекинд написал письмо с просьбой о помиловании, в котором торжественно обещал не заниматься политической деятельностью, аргументируя это тем, что политическая деятельность невозможна в Советском Союзе. Система шуток не любила — письмо осталось без ответа. Освободили Фредекинда только в апреле 1987 года. Артур вернулся в Днепропетровск и спустя два года был полностью реабилитирован — статья 187-I УК УССР, по которой он сидел, утратила силу сразу после постановления Съезда народных депутатов СССР.
В конце 1988 года Фредекинд уехал в Москву. Жил по хипповским квартирам, но постепенно понял, что сельскохозяйственные коммуны для московских мальчиков и девочек — это просто красивые слова. Разочаровавшись в движении хиппи, Артур вернулся в Днепропетровск. Здесь бурлила политическая и общественная жизнь. Появились днепропетровское общество «Мемориал», партия «Народный рух Украины», еврейские, немецкие организации, неподцензурная пресса и первые кооперативы. Фредекинда наконец-то стали печатать. Один из его материалов даже появился в эмигрантском нью-йоркском издании «Новое русское слово», и Артуру заплатили 75 долларов — целое состояние по тем временам! Сам он полгода издавал журнал «Свободный ребенок» — название представляло собой дословный перевод его фамилии. Часть журнала — поэзия и проза, часть — политика.
В 1990 году Фредекинда выбрали в областной совет Народного Движения Украины, выступавшего за государственную независимость украинцев. В конце 1990-х Артур работал в Фонде Спилберга: собирал интервью с людьми, пережившими Холокост. Выйдя из «Народного руха Украины», состоял в Транснациональной радикальной партии под председательством Эммы Бонино, бывшего министра иностранных дел Италии. Партия выступала за Европу без границ и за права человека.
В 2001 году, когда проект Спилберга подошел к концу, Артур Фредекинд переехал в Германию. Но через полгода вернулся обратно — уже в должности сотрудника Центра изучения истории Холокоста. В 2007 году он уехал в Германию во второй раз. Сейчас он актер в городском театре города Кобленц. Посещает синагогу и является членом местной еврейской общины.
08.11.2020
