Артур Фредекинд
1959 г. р.
Сын немца и еврейки, Артур Фредекинд не вписывался в советскую систему с рождения. Еще в детстве подвергнувшись преследованиям по причине обеих своих национальностей, он уже в 17 лет был уверен, что уедет из страны. Когда уехать не получилось, примкнул к движению хиппи, выпускал листовки в защиту польской «Солидарности», уже во время перестройки был осужден за антисоветскую деятельность и отправлен в тюрьму. Но, выйдя на свободу и получив возможность уехать в Германию, Артур вернулся в Украину, чтобы стать сотрудником Центра изучения истории Холокоста.
По отцу Артур происходит из семьи обрусевших немцев. Иоль Фредекинд родился на Волыни и вместе со всей своей семьей в 1930-х был депортирован в Астраханскую область – не из-за национальности, а потому что новая власть записала их в кулаки. Про национальность Советы вспомнили с началом Великой Отечественной войны. Фредекиндов как немцев переместили в Казахстан. Здесь Иоль окончил Алма-Атинский медицинский институт, после чего был отправлен поднимать целину в Костанайскую область. В то же время в казахской степи оказалась и мама Артура Роза – еврейка, дочь капитана НКВД Павла Вульфа. Внезапно вспыхнувшей любви двух молодых людей не помешали ни национальные, ни социальные различия. Вскоре у них родился Артур.
Из Средней Азии семье удалось уехать в 1960-е годы. Они отправились на родину Розы, в Днепропетровск. Там перед Фредекиндами острее встал «национальный вопрос». Интернациональные браки на словах приветствовались советским строем, но по факту детям из смешанных семей приходилось нелегко. Иоль Фредекинд специально не учил сына немецкому, помня о том, как нелегко пришлось во время и после войны ему самому, и говорил дома только по-русски. Роза, наоборот, старалась говорить дома на немецком – рассудив, что немцу в Советском Союзе все же будет жить легче, чем еврею.
В Днепропетровске Артур впервые попал в еврейскую среду, где говорили на идиш. И здесь же впервые он столкнулся с антисемитизмом – от местных хулиганов его спасало только немецкое происхождение его отца. В школе к нему тоже относились с подозрением, которое усиливалось, когда учителя узнавали, что немецкий папа Артура никогда не был комсомольцем, а еврейского дедушку и вовсе исключили из партии. Да и среди евреев он, наполовину немец, не мог быть до конца своим.
В 1973-м родственникам отца удалось уехать в ФРГ. Они прислали оттуда большую посылку с шоколадом и жвачками – нечто невероятное по тем временам. Тогда у 14-летнего Артура впервые возникла мысль о том, что из страны победившего социализма можно уехать. Родители, однако, покидать СССР не планировали и одного его отпускать тоже не собирались.
В знак протеста Артур начал увлекаться западной культурой. Отрастил длинные волосы, завел гитару, стал слушать рок-н-ролл и группу Black Sabbath, заинтересовался движением хиппи. И немедленно был поставлен на учет в милицию. В итоге, когда в 1977 году его призвали в армию, его еврейская мама с восторгом встретила повестку. Роза надеялась на то, что в армии увлечение западными глупостями пройдет само собой.
Артур провел в войсках связи два года. Будучи немцем по паспорту, вначале он оказался на хорошем счету и даже был назначен комсоргом. Но однажды в часть в Брянске приехала его мама – и он на все оставшееся время службы стал мишенью для антисемитских высказываний.
Но вот армия закончилась. Фредекинд решил поступать в Днепропетровский государственный университет. Явился подавать документы он, как посоветовала мама, в военной форме. Но служба в армии не помогла: на истфак его не взяли из-за немецкой национальности, хотя согласились принять на русскую филологию, где всегда был недобор.
Филология была интересным предметом, к тому же Фредекинд любил читать, писал стихи и прозу, и даже издавал с друзьями литературный журнал хипповской тематики «Век двадцатый». В конце первого курса Артура вызвали в отдел кадров университета. В кабинете сидел парень лет 25, очень доброжелательный, который представился сотрудником КГБ. Комитетчик посулил Артуру большое будущее и даже обещал отправить в спецшколу под Москвой, где Артура могут научить ивриту и различным диалектам немецкого для дальнейшей работы за границей – видимо, был неплохо осведомлен об интересах молодого студента. Но взамен кагэбэшник попросил рассказать о настроениях однокурсников Артура и их отношении к событиям в Польше.
Стучать на однокурсников Артур не собирался. Но ему нечего было скрывать – о «Солидарности» никто, кроме Артура, не слышал, интерес к Западу на филфаке ограничивался перепродажей джинсов. Да, в коммунизм никто не верит. «А вы что – верите?» – спросил Артур. Последнюю фразу кагэбэшник воспринял как отказ в сотрудничестве. Пообещал проблемы с учебой – и выполнил обещание. Фредекинда отчислили со второго курса.
Несостоявшийся студент устроился на работу осветителем на областном телевидении. А вечера проводил за чтением польских газет, которые тогда еще можно было купить в обычных киосках.
Когда в 1981 году в Польше ввели военное положение, Артур предложил друзьями изготовить листовки со словом «Солидарность» и знаком вопроса. Дерзкую акцию запланировали на 1 мая 1981 года. С помощью трафарета наделали кучу листовок и разбросали в центре города по почтовым ящикам. На акцию не обратили внимания ни жители Днепропетровска, которые мало интересовались политикой, ни КГБ.
После прихода к власти Андропова в ноябре 1982 года Фредекинд ушел с работы – надоело снимать передачи про достижения сельского хозяйства, когда он своими глазами видел колхозы, где по коровникам бегали крысы, а крестьяне пили по-черному. Зато в группе днепропетровских хиппи наблюдалось некоторое оживление: возникла идея создать нелегальную партию «Единый мир». В программе, которую написал Артур, говорилось об отмене границ. Днепропетровские диссиденты мечтали про толстовские коммуны и построение справедливого общества без эксплуатации и насилия. Но среди них был доносчик. К осени 1983 года за Артуром была установлена слежка, теперь КГБ заинтересовался им всерьез.
Фредекинд, между тем, продолжал «подрывную» деятельность. На праздник Октябрьской революции в 1983 году Артур с друзьями напечатали листовки – на одной стороне были изображены руки в кандалах, причем цепи были составлены из слова «чиновники». На другой напечатали цитату Ленина: «Государство – аппарат насилия в руках господствующего класса» и текст: «Посмотри, как живет твой директор! А что происходит выше?» Листовки были разбросаны по всему Днепропетровску и… ничего не произошло.
Однако спустя два года, в апреле 1985-го, к Фредекинду пришли с обыском. Тут выяснилось, что в КГБ хорошо известно о его подвигах. В августе 1985 года, уже при Горбачеве, Фредекинду дали три года за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (статья 187-I УК УССР).
С тюрьмой повезло: она оказалась недалеко от дома, в Беличах под Киевом. Порядки там были мягкие, среди заключенных было много киевлян, сторонников независимой Украины, со взглядами которых Фредекинд был полностью солидарен. В тюрьме он подружился со свидетелем Иеговы Анатолием Диким, который очень интересовался еврейством и цитировал Тору наизусть. Совместно они начали изучать иврит.
Перестройка шла семимильными шагами, и это сказывалось на полизаключенных – Фредекинда по его просьбе перевели в колонию-поселение в Коми-Пермяцкий край. Здесь он должен был работать в кочегарке. Дабы ускорить процесс освобождения, Фредекинд написал письмо с просьбой о помиловании, в котором торжественно обещал не заниматься политической деятельностью, аргументируя это тем, что политическая деятельность невозможна в Советском Союзе. Система шуток не любила – письмо осталось без ответа. Освободили Фредекинда только в апреле 1987 года. Артур вернулся в Днепропетровск и спустя два года был полностью реабилитирован – статья 187-I УК УССР, по которой он сидел, утратила силу сразу после постановления Съезда народных депутатов СССР.
В конце 1988 года Фредекинд уехал в Москву. Жил по хипповским квартирам, но постепенно понял, что сельскохозяйственные коммуны для московских мальчиков и девочек – это просто красивые слова. Разочаровавшись в движении хиппи, Артур вернулся в Днепропетровск. Здесь бурлила политическая и общественная жизнь. Появились днепропетровское общество «Мемориал», партия «Народный рух Украины», еврейские, немецкие организации, неподцензурная пресса и первые кооперативы. Фредекинда наконец-то стали печатать. Один из его материалов даже появился в эмигрантском нью-йоркском издании «Новое русское слово», и Артуру заплатили 75 долларов – целое состояние по тем временам! Сам он полгода издавал журнал «Свободный ребенок» – название представляло собой дословный перевод его фамилии. Часть журнала – поэзия и проза, часть – политика.
В 1990 году Фредекинда выбрали в областной совет Народного Движения Украины, выступавшего за государственную независимость украинцев. В конце 1990-х Артур работал в Фонде Спилберга: собирал интервью с людьми, пережившими Холокост. Выйдя из «Народного руха Украины», состоял в Транснациональной радикальной партии под председательством Эммы Бонино, бывшего министра иностранных дел Италии. Партия выступала за Европу без границ и за права человека.
В 2001 году, когда проект Спилберга подошел к концу, Артур Фредекинд переехал в Германию. Но через полгода вернулся обратно – уже в должности сотрудника Центра изучения истории Холокоста. В 2007 году он уехал в Германию во второй раз. Сейчас он актер в городском театре города Кобленц. Посещает синагогу и является членом местной еврейской общины.
Arthur Fredekind
1959 г. р.
The son of a German and a Jew, Arthur Fredekind did not fit into the Soviet system from birth. Even as a child, having been persecuted because of both his nationalities, at the age of 17 he was sure that he would leave the country. When he failed to leave, he joined the hippie movement, issued leaflets in defense of the Polish Solidarity, already during perestroika he was convicted of anti-Soviet activities and sent to prison. But, having been released and given the opportunity to leave for Germany, Arthur returned to Ukraine to become an employee of the Center for the Study of the History of the Holocaust.
His family managed to leave Central Asia in the 1960s. They went to Rosa's homeland, to Dnipropetrovsk. Arthur first came to the Jewish environment, where they spoke Yiddish. And, for the first time, he encountered anti-Semitism – only his father's German origin saved him from local hooligans. At school, he was also treated with suspicion, which intensified when teachers learned that Arthur's German dad was never a Komsomol member, and that his Jewish grandfather was completely expelled from the party. Among the Jews, he, half German, could not be completely his own.
In 1973, his father's relatives managed to leave for Germany. They sent from there a large parcel of chocolate and gum – something incredible in those days. It was then that 14-year-old Arthur first had the idea that he could leave the country of victorious socialism. Parents, however, did not plan to leave the USSR and did not intend to let him go alone either.
In protest, Arthur began to get involved in Western culture. He grew long hair, got a guitar, began to listen to rock and roll and the Black Sabbath band, became interested in the hippie movement. And he was immediately registered with the police. As a result, when he was drafted into the army in 1977, his Jewish mother greeted the summons with delight. Rosa hoped that in the army, the fascination with Western nonsense would go away.
Arthur spent two years in the signal troops. Being a German by passport, at first he was in good standing and was even appointed a Komsomol organizer. But once his mother came to the unit in Bryansk – and he became a target for anti-Semitic statements for the rest of the service.
The army was over. Fredekind decided to enter Dnepropetrovsk State University. He was not accepted to the history faculty because of his German nationality, although they offered Russian philology, where there was always a shortage.
Philology was an interesting subject – Arthur Fredekind loved to read, wrote poetry and prose, and even published with his friends a literary magazine of hippie themes “Twentieth Century”. At the end of the first year, Arthur was summoned to the university personnel department. In the office he was met by the KGB officer. He promised Arthur a great future and even promised to send him to a special school near Moscow, where Arthur can be taught Hebrew and various dialects of German for further work abroad. But in return, the KGB officer asked to tell about the moods of Arthur's classmates and their attitude to the events in Poland.
Arthur was not going to snitch on fellow students. But he had nothing to hide – no one but Arthur had heard of Solidarity, interest in the West at the philological faculty was limited to the resale of jeans. Yes, no one believes in communism. “Do you believe?” – asked Arthur. The KGB officer interpreted the last phrase as a refusal to cooperate. He promised problems with his studies – and fulfilled his promise. Fredekind was expelled from his second year.
When martial law was declared in Poland in 1981, Arthur suggested that his friends make leaflets with the word “Solidarity” and a question mark. After Andropov came to power in November 1982, in the group of Dnipropetrovsk hippies there was a revival: an idea arose to create an illegal party “United World”. The program that Arthur wrote spoke of the abolition of borders. Dnipropetrovsk dissidents dreamed of Tolstoy's communes and building a society without exploitation and violence. But among them was a snitch. By the fall of 1983, Arthur was under surveillance, now the KGB was seriously interested in him.
Fredekind, meanwhile, continued his “subversive” activities. On the holiday of the October Revolution in 1983, Arthur and his friends printed leaflets with depicted hands in shackles on one side; chains were made up of the word “officials”. The other one was printed with a quote from Lenin: “The state is an apparatus of violence in the hands of the ruling class” and the text: “Look how your director lives! What happens above?” Leaflets were scattered all over Dnepropetrovsk and... nothing happened. However, two years later, in April 1985, Fredekind was searched. Then it turned out that the KGB was well aware of his exploits. In August 1985, already under Gorbachev, Fredekind was given three years for disseminating deliberately false fabrications discrediting the Soviet state and social system (article 187-I of the Criminal Code of the Ukrainian SSR).
Fredekind was released only in April 1987. Arthur returned to Dnepropetrovsk and two years later was completely rehabilitated – Article 187-I of the Criminal Code of the Ukrainian SSR, according to which he was in prison, lost force immediately after the decision of the Congress of People's Deputies of the USSR.
At the end of 1988, Fredekind left for Moscow. He lived in hippie apartments, but gradually realized that agricultural communes for Moscow boys and girls are just beautiful words. Disappointed with the hippie movement, Arthur returned to Dnepropetrovsk. Political and social life was in full swing here. The Dnipropetrovsk Memorial Society, the People's Movement of Ukraine Party, Jewish and German organizations, an uncensored press and the first cooperatives appeared. Fredekind was finally being published.
In 1990, Fredekind was elected to the regional council of the People's Movement of Ukraine, which advocated the state independence of Ukrainians. In the late 1990s, Arthur worked for the Spielberg Foundation: collecting interviews with people who survived the Holocaust.
In 2001, when Spielberg's project came to an end, Arthur Fredekind moved to Germany. But six months later he came back - already as an employee of the Center for the Study of the History of the Holocaust. In 2007 he left for Germany for the second time. Now he is an actor in the city theater of Koblenz. Attends synagogue and is a member of the local Jewish community.
